Голоса снизу доносились с запозданием, сливаясь в неясный гул к тому моменту, как достигали его ложи. Он чувствовал, как его разум обволакивает скука, каждую мышцу в теле охватила вялость. Он помассировал шею, выпрямился и слегка наклонился вперёд, к сцене, оставаясь при этом вне поля зрения, за бортиком ложи. Он слегка поковырял красные пятна под ногтями. Курительная трубка и любимая табачная смесь лежали в кармане пальто. Ему хотелось раскурить трубку прямо сейчас, но поднимающийся дым выдаст его.

Хористки были привлекательными, но недисциплинированными, мужчины – бестолковыми и задиристыми. Посредственные певцы, все семьдесят восемь человек. Он обмяк в кресле, закинул в рот ещё один леденец и медленно пригубил шампанское. Затем вытянул вперёд свои длинные ноги, сбросил туфли и с удобством водрузил ноги на стоящий перед ним маленький стульчик. После чего аккуратно развязал маску, закрывающую лицо, и положил её на соседнее кресло. Почувствовав прикосновение свежего воздуха к своему лицу, он глубоко вдохнул. Всё в этой ложе было так, как он любил. Надо будет, как всегда, оставить чаевые для мадам Жири, даже можно немного добавить – на пару новых пуантов для юной дочери его консьержки. Громкий стук вновь привлёк его внимание к сцене.

читать дальше– Нет, нет нет, – взвизгнул месье Легафе, дирижёр, и постучал палочкой по пюпитру. – Вы не смотрите на меня! С самого начала, дамы, господа. Маэстро, будьте добры.

Пианист коротко моргнул и снова начал играть.

Месье Легафе одной рукой пригладил усы, другой поднял палочку, дал сигнал – и какофония голосов заполнила оперный театр.

«Директора снова проигнорировали мои замечания касательно отсутствия талантов в хоре, и результат, как обычно, катастрофический. Они тратят свои деньги и моё время и раздражают мой слух!»

Слева показалась маленькая фигурка, и голоса затихли. Все головы повернулись к молодой девушке у входа.

«Ах, отвлекающий фактор. На вид лет восемнадцать. В целом довольно миленькая: плоская девичья грудь, пшеничные волосы, невысокая, а её платье выглядит потрёпанным даже отсюда, сверху. Из какого гнезда они вытащили эту маленькую певчую птичку?»

– Вы непростительно опоздали, мадемуазель. Очаровательно, если вас задержал великосветский бал, но причина, очевидно, в другом!

Щеки опоздавшей ярко вспыхнули, в то время как сама она с трудом втиснулась между двумя девушками. Прочистив горло, она тихим голоском произнесла:

– Прошу прощения, маэстро. Меня только что направили к вам. Я была в кабинете господ Дебьенна и Полиньи.

«Как обычно. Каждая девушка, которую они нанимают для хора, обладает одинаково невыразительной приятной внешностью... и у этой будет такой же невыразительный голос. Надо будет послать небольшую записку директорам, выражая моё разочарование их новым выбором».

– Ясно, – месье Легафе скривился и посмотрел на неё, как на заплесневелый кусок хлеба. – Значит, это вина наших дорогих директоров Дебьенна и Полиньи в том, что вы опоздали. Мы можем продолжать? Ваша болтливость отнимает наше драгоценное время.

– Мне показалось, я должна извиниться, – пролепетала девушка, её щеки снова порозовели от смущения.

– Ну ладно, как вас зовут, мадемуазель?

– Кр... Кристина, сударь.

– А фамилии у вас, случайно, не имеется? – Он прочистил горло и театрально вздохнул.

Она медленно подняла голову и посмотрела дирижёру прямо в глаза.

– Дааэ, сударь.

Наверху, в ложе, мужчина резко выпрямился в кресле, спустив ноги на пол. «Дааэ! Она сказала Дааэ? Может ли её отцом быть Альфонс Дааэ?»

Этого скрипача он слышал много лет назад, когда на некоторое время прервал свою работу во Дворце Гарнье. Тогда рядом с Дааэ стоял крошечный ангел и пел под аккомпанемент его скрипки. Их музыка была похожа на музыку Небес. «Эта девушка, должно быть, и есть то дитя с короткими золотистыми волосами, которое очаровало всю ярмарку своим пением». Тогда он стоял так далеко в толпе, что даже не понял, девочка это была или мальчик. Альфонс Дааэ поразил его в тот день тем, что отказался принимать деньги, предложенные публикой, как если бы он играл для одного лишь Господа.

– Что ж, мадемуазель Дааэ, поскольку вам нравится находиться в центре внимания... – Легафе оглянулся на хор для подтверждения своих слов, но в ответ увидел лишь скучающие, раздражённые лица. – Давайте послушаем, как поёте вы сами.

– О нет, сударь, я не могу, – запротестовала Кристина. Она сцепила руки перед собой, нервно потирая ладони одна о другую.

– Можете и будете, мадемуазель. Маэстро, из начала... А, вот... «Аве Марию». Если вы вообще певица, то уж это вы должны знать! – Он снова пригладил усы.

– Да, я действи...

– Шаг вперёд и пойте! – гаркнул он.

Девушка с трудом сглотнула и вышла из группы. Вцепившись в ткань по бокам юбки, она открыла рот и запела.

Как только первый звук слетел с её губ и донёсся до его ложи, он сразу понял, что её голос ставил весьма посредственный учитель – некомпетентный бездарь, который даже не понял, с чем имеет дело. По этой же причине и месье Легафе не распознал её талант. С того дня на ярмарке он не слышал более чистого звука. Его глаза едва не закрылись от удовольствия, однако прелестный овал её лица был таким чудесным обрамлением для этого голоса, что было бы глупо упустить возможность насладиться двойным восторгом.

– Вижу, нам придётся много заниматься, мадемуазель Дааэ. Всё довольно запущенно, но есть...

«Заткнись и дай ей допеть, идиот!» – грозным эхом прокатилось по всей сцене.

Хор дружно ахнул.

– Что за... – месье Легафе огляделся вокруг, но никого не увидел. Все места в зале были пусты. Он посмотрел вверх: на стропилах находился только Буке, рабочий сцены, с ухмылкой разглядывающий новую девушку, и этот голос, разумеется, принадлежал не ему.

– Это призрак, сударь, – худенькая темноволосая девушка в белой пачке выглянула из-за боковой кулисы.

– Что? Глупости, – ответил дирижёр.

– Но это он, – упорствовала балерина.

«Пусть девушка поёт!» – голос снова прозвучал сразу со всех сторон.

– Пожалуйста, сударь, пусть новенькая закончит песню, иначе... будет беда, – настаивала балерина.

– Это всё вздор! Чушь! – месье Легафе помешкал, но всё-таки махнул Кристине. – Ох, ладно, заканчивай.

Он сглотнул и подал знак пианисту, однако побледневший музыкант его не заметил – прищурившись, он смотрел на ложи. Кристина не стала ждать, пока вступит музыка, и продолжила петь «Аве Марию» а-капелла.

Сидящий в пятой ложе откинул голову на спинку кресла. Глаза его сами собой закрылись, из-под зажмуренных век покатились слёзы.

«Это голос, который я ждал столько лет. Я даже представить себе не мог – ребёнок Дааэ! Плохо только, что это девочка. Но я всё равно разовью её голос так, как следует, я сделаю из неё диву, лучшую оперную певицу из всех, кого знал этот мир. Мой, только мой прекрасный ангел, которого я буду учить и чей талант буду совершенствовать».

– Тик-так, тик-так, стрелки бегут по циферблату. Какая из стрелок гонится за другой? Тик-так, тик-так, время делать выбор, – нараспев протянул Эрик. После чего постучал по зажатым в руке часам и произнёс мелодичным голосом: – Ну, моя дорогая, кого вы выбираете – скорпиона или кузнечика?

Кристина вытерла руки о смятую юбку своего платья и краем глаза глянула на дверь камеры пыток. Она открыла было рот, чтобы заговорить, но вместо этого закусила нижнюю губу.

– Стрелки не остановятся. Пора делать выбор.

читать дальше– Вы хотите, чтобы я выбирала между жизнью и смертью?

– Я знаю, глядя на меня, трудно в это поверить, но я вовсе не люблю смерть и всё, что с ней связано. Мне нравятся окружать себя живыми вещами. Я хочу живую жену, а не... впрочем, не важно. – Он был одет во всё черное, лицо было скрыто чёрной полумаской, из-под которой виднелись тонкие губы и костлявый подбородок.

– Почему я вообще должна выбирать? Я не люблю ни скорпионов, ни кузнечиков. Почему я не могу выбрать корову? У меня была корова, когда мы с отцом жили в Упсале. – Она с демонстративной смелостью откинула назад волосы, как будто происходящее её нисколько не волновало. Возможно, если ей удастся отвлечь его, он может передумать и отказаться от своего безумного плана.

– Сейчас вы ведёте себя просто глупо, дитя моё. Я не желаю вас нервировать, но у того мальчишки в камере время уже на исходе. А вы собираетесь рассказывать мне о вашей корове? – мягко упрекнул он. Слегка отвернувшись от крохотного окошечка, Эрик посмотрел на неё. – Итак?

Услышав его слова, Кристина побледнела и снова сжала руки. От непрерывного трения ладони уже слегка распухли и горели. Она не может позволить себе сделать ошибку. Сразу после того как Эрик похитил её во время выступления на сцене, её жених Рауль спустился на пятый уровень подвалов, чтобы спасти её. Каким-то образом он нашёл дом Эрика возле подземного озера и попал в камеру пыток. Он был заперт в ловушке уже несколько часов – и теперь, наоборот, только она могла его спасти. Некоторое время назад, когда Эрик отлучился в свою комнату, Рауль услышал её голос в соседней комнате, они сумели немного поговорить, и его голос стал сильнее. Из камеры, где было жарко, как в пустыне, он крикнул ей, что теперь она подарила ему надежду на жизнь. Ей двадцать, а Рауль всего на год старше. Как можно допустить, чтобы такой молодой, полный жизни юноша умер? Теперь, когда у двери стоял Эрик, она не смела заговорить с Раулем. Надежда на его спасение таяла на глазах.

– Пожалуйста, выключите электричество в камере. Пусть Рауль останется там, неважно, но потушите этот свет. Мы могли бы пройти в библиотеку и поиграть в карты. Или вы могли бы мне почитать, а я бы положила голову к вам на колени.

Он изогнул бровь.

– В карты? Теперь уже слишком поздно для карт или чтения, любовь моя. Глядите-ка, уже почти одиннадцать часов, а мы оба знаем, что это означает. – Едва заметная улыбка Эрика заставила её задрожать.

– Если вы потушите свет, мы могли бы прокатиться в карете по Тюильри. Вы ведь знаете, как я люблю кататься с вами.

Эрик смотрел на неё, прищурившись.

– Довольно жестоко с вашей стороны думать о прогулках в карете в такое время. – Он поправил ручку переключателя. – Представляю, что он сейчас готов отдать за стакан воды. – Эрик доброжелательно улыбнулся и отвернулся от неё, снова заглядывая в маленькое окошко.

– Может быть, – продолжил он, стоя к ней спиной, – мне просто придётся сделать выбор за вас. – Голос Эрика был мягким, как шёлк. Таким тоном он мог бы обсуждать с ней, что она больше предпочитает – мёд или варенье.

Кристина перевела взгляд на его правую руку. Пальцы у него были длинными, как у многих высоких людей. На указательном пальце красовалось обычное золотое кольцо с фигурками кузнечика и скорпиона. Хвост одного находился во рту другого. Она невольно задалась вопросом, кто из них кого поедает – кузнечик скорпиона или наоборот? Её мир переворачивался с ног на голову, но одна вещь оставалась неизменной: у юноши, которого она любила, истекало время.

Золотые глаза Эрика проследили за её взглядом, и он повернул кольцо вокруг своего костлявого пальца.

– Небольшой подарок от маленькой султанши... за былые заслуги, – он слегка усмехнулся.

Она с мольбой посмотрела ему в глаза:

– Кто из них кого поедает, Эрик? Вы мне не скажете?

– Зачем же? Если вы это узнаете, моя дорогая, это всё испортит. Тогда вы узнаете ответ на мою загадку. – Он слегка наклонил голову и улыбнулся ей, как терпеливый учитель улыбается молодой, глупой ученице. – И тогда что это будет за забава?

Кристина содрогнулась от его сухого смешка. Она снова сжала руки и вытерла их о платье. На ней было простое синее утреннее платье, одно из многих в её гардеробе. Эрик настаивал, чтобы она, находясь в его обители под Оперой, пользовалась только тем, чем он её обеспечил.

– Я не знаю... Эрик, пожалуйста, прекратите эту игру и выключите свет! – Она пыталась не допустить, чтобы отчаяние проникло в её голос.

Он снова приоткрыл маленькое окно в комнату пыток, где её жених жарился, словно животное на вертеле, и посмотрел туда. При этом он ничего не сказал, но на его губах Кристина заметила призрачный намёк на улыбку.

– Что такое, моя дорогая? – Он снова повернулся к ней. – Игра? Вы что-то сказали про игру?

– Умоляю вас. Прекратите это сейчас же, – взмолилась она, всеми силами стараясь сдержать слёзы, готовые пролиться из-за этой тирады.

Эрик снова посмотрел в окно, и его губы растянулись в подобии улыбки.

– Да, похоже, виконт играет в какую-то игру. Возможно, это шарады. О! Он только что упал на бок и...

Кристина невольно ахнула.

Эрик задержал на ней холодный взгляд, затем снова повернулся к окну.

– О, милая девочка, какую же славную идею вы подали. Это будет весело. Подожди-ка, вот рот открывается и закрывается. – Он засмеялся и стал хлопать себя по бедру, снова и снова, как по крупу лошади. – Ну-ка, он что, пытается расцарапать себе горло? Мне хочется, чтобы вы на это посмотрели. Он мог бы использовать свой талант наверху, на сцене.

– Прекратите мучить его, Эрик! – закричала она, закрывая уши руками. – Пожалуйста, пожалуйста, остановитесь!

– Этот мальчишка загадывает интереснейшие шарады. Может, это рыба? – На этот раз его улыбка казалась почти настоящей, глаза светились весельем. – Его язык только что выпал изо рта... Змея? Он катается из стороны в сторону, я не могу догадаться. Не хотите подойти? – Эрик махнул ей рукой, подзывая к окну. Кристина отшатнулась, издав протяжный стон.

«Рауль, должно быть, умирает. Всё кончено». Она знала, каким должен быть её ответ. Время надежды миновало. Рауль не мог сбежать и спасти её, поэтому ей придётся спасать его. Кристина сморгнула слёзы. Выбора не было. Она должна спасти жизнь Рауля или утопить в скорби свою собственную.

– Скорпион, Эрик! Я выбираю скорпиона! – Выкрикнув эти слова, она бросилась к столику, где он держал две шкатулки с фигурками, открыла крышку одной из них и быстро повернула скорпиона.

Эрик не двигался; его глаза смотрели в никуда. В этот момент Кристина была уверена, что она может ударить его по голове, и он этого не заметит. Если бы она могла уйти с Раулем! Она огляделась вокруг... ничего. Эрик потянул за какой-то рычаг на стене, и комнату наполнило громкое шипение из камеры.

– Что это? – Она боялась худшего. – Что означает этот шум, Эрик?

Ответа не последовало.

– Эрик, вы меня слышите? Эрик? – Осмелев, она настойчиво подёргала его за рукав пальто. Это было несколько неприлично, но ей надо было вытащить Рауля из комнаты с шипением. – Я выбрала скорпиона... Я стану вашей женой.

читать дальшеЭрик повернулся к ней и медленно заморгал, как будто только что очнулся от глубокого сна. Затем опустил взгляд на её руку и засмеялся своим ужасным смехом, лишенным веселья или радости. У Кристины мурашки ползли по коже, стоило только подумать, как он выработал такой смех. Она убрала руку. Ей вспомнилось, как она впервые его услышала. Она тогда не знала, кому он принадлежит, но её бросило в дрожь. Она ненавидела этот смех. Вскоре после этого было найдено тело Жозефа Бюке, и жуткий хохот Эрика прокатился по залам Оперы.

– О, да она умна. Моя дорогая девочка действительно очень умна. Отличный выбор! Париж вас любит, они вам аплодируют. – Он соединил ладони с громким хлопком, который заставил её подпрыгнуть.

Кристина схватила его за рукав.

– Отпустите его, Эрик. Пожалуйста, – попросила она срывающимся голосом.

– Что ж... да, конечно. Разве вы не слышите, как он принимает охлаждающий душ? Я надеюсь, что ещё не слишком поздно. Вы потратили столько времени на эти ваши восхитительные игры. Подумать только, пожелали играть в игры, когда бедный мальчик испытывал такую агонию... что ж... Должен вас предупредить, что некоторые люди не восстанавливаются после... гм... посещения пустыни, – сказал он, переступая через потайную перегородку, отделявшую камеру от остальной части дома. – Вообще.

Пару минут спустя мокрый виконт лежал на полу возле камеры пыток. Эрик стоял над ним в царственной позе. Уперев руки в узкие бедра, он рассматривал молодого человека с такой бесстрастностью, словно тот был любопытным образцом. Эрик легонько толкнул голову юноши носком ботинка, но голова лишь безвольно качнулась. Сердце Кристины сжалось при виде Рауля.

Рауль де Шаньи был почти без сознания. Его лицо покраснело, он кашлял от прохладного воздуха подвала, раздражающего его сухие, опаленные лёгкие. Его запавшие веки дрогнули, но не открылись. С губ сорвался низкий, жалобный стон. Дрожа, она опустилась перед ним на колени и погладила влажный, но всё ещё горячий лоб, стараясь касаться его только двумя пальцами, чтобы Эрик не ревновал. Руки Рауля безостановочно тряслись. Ему столько всего пришлось испытать в попытке спасти её! Кристина постаралась придать лицу безразличное выражение, скрывая желание крепко обнять Рауля и прижать к себе, охлаждая его поцелуями. Подняв глаза, она увидела, что в глазах Эрика снова заполыхала ярость, и отдернула руку, поняв, что это прикосновение было ошибкой.

– Нет-нет, моя дорогая, не надо так делать. – Он схватил её за руку и оттащил от виконта. – Не стоит этого делать, теперь вы – жена Эрика, – прорычал он, утаскивая её от камеры пыток в маленькую гостиную рядом со спальней. Оставив её стоять у двери, Эрик вернулся к телу, не торопясь наклонился и за ноги потащил виконта по длинному коридору: от камеры пыток, через музыкальный зал, затем через библиотеку. По пути голова молодого человека неоднократно билась об пол. Кристина, прижав руку к сердцу, ощущала на себе каждый удар.

Протаскивая бесчувственное тело виконта мимо маленькой гостиной, где неподвижно застыла Кристина, Эрик задержал на ней взгляд, затем потащил его дальше, минуя кухню напротив спальни девушки. В конце концов, он пересёк гостиную в направлении главного входа. Видимо, решил переправить Рауля по озеру на лодке. Но как только его рука коснулась двери, они услышали двойной сигнал тревоги. Быстро сменив направление, Эрик потащил тело обратно – через гостиную в свою спальню.

– Идите в свою комнату и останьтесь там! – приказал он Кристине. – Если вы вдруг скажете нашему гостю хотя бы слово об играх, в которые мы играли, то я сверну мальчишке шею, и ничто меня не остановит.

От этой угрозы её глаза широко распахнулись, она побежала в свою комнату и закрыла дверь на замок.

– Эрик, отпусти виконта, – прозвучал уверенный голос со стороны входа. Приникнув к замочной скважине, Кристина увидела, как в гостиную Эрика вошёл невысокий темнокожий человек в необычной одежде. В ней всколыхнулась надежда. Может быть, этот странный коротышка сумеет спасти её и Рауля?

– Где твои манеры, Хафиз? Ты мог бы, по крайней мере, поприветствовать меня! – заявил вошедшему Эрик, придав своему лицу выражение притворной невинности. После чего отвесил гостю насмешливый поклон.

– Я прекрасно знаю, что ты замышляешь. – Коротышка посмотрел на Эрика снизу вверх. Он заметно нервничал, но выглядел при этом решительно.

– И снова ты обошёл мои сигнальные устройства и замки. Настоящий дарога. Придётся над этим поработать.

– Где ты держишь виконта де Шаньи? – спросил Хафиз.

– Я этому мальчишке не сторож, с какой стати я должен знать о его местонахождении? – парировал Эрик.

– Ты должен освободить виконта и девушку. – Темнокожий человек прошёл в гостиную и теперь нервно озирался. – Где они? Ты должен их отпустить.

читать дальше– Кого? Кого я должен отпустить, Хафиз? – спросил Эрик, разыгрывая из себя полнейшую невинность.

– Не играй со мной, Эрик! Ты знаешь, что я говорю о виконте де Шаньи и его невесте, Кристине Дааэ.

– Ах, дарога, вот как ты понимаешь нашу дружбу! Сначала входишь в мой дом без разрешения, а затем смеешь диктовать, кого я должен принимать у себя дома. – Губы Эрика расползлись в ухмылке. Он решил продлить эту игру подольше и стал внимательно изучать свои ногти, не обращая внимания на взгляд Хафиза. Эрик не мог назвать его – да и кого-либо другого – своим другом. Хафиз был его старым знакомым, и Эрик знал его как доброго и честного человека – если такие понятия вообще существовали. Больше двадцати лет назад Хафиза, который в ту пору был дарогой – начальником полиции, отправили разыскать Эрика на нижегородской ярмарке и предложить ему работать на шаха. Эрик приехал с ним в Персию в качестве придворного иллюзиониста. В скором времени шах узнал о его талантах, и Эрик построил для него великолепный дворец с камерой пыток, подобной той, где мучился виконт. При строительстве дворца Эрик использовал всё, что знал об иллюзиях, для того, чтобы сбивать с толку и дурачить врагов шаха. Во дворце было множество потайных дверей, ведущих в каморки внутри двойных стен, а также сложный запутанный лабиринт, созданный для безопасности его нанимателя. Шах, казалось, мог одновременно появляться в самых странных местах дворца – и в то же время его видели подписывающим документы перед иностранными гостями. Шах высоко ценил усилия Эрика, однако при этом боялся, что тот слишком много знает о его новом дворце. В «награду» за работу шах приказал Хафизу ослепить Эрика, но затем, опасаясь его незаурядного интеллекта, решил, что смерть мага будет лучшим решением. Поэтому шах приказал начальнику полиции убить Эрика. У Хафиза такая двуличность вызвала отвращение, и он предупредил Эрика, после чего использовал своё служебное положение, чтобы помочь ему бежать. Хафиза разоблачили, и только высокий статус его отца избавил дарогу от заключения в тюрьму или попадания в камеру пыток Эрика. Перс потерял работу, дом, имущество и был выслан из страны с небольшой пенсией.

Эрик отправился в Константинополь, а Перс следовал за ним по пятам. Эрик начал строить для турецкого султана дворец, который мог поспорить со дворцом в Мазендаране. Когда этот дворец был уже почти закончен, Эрик почувствовал, что ветер снова дует в опасном направлении. На этот раз он по справедливости оценил свою работу и забрал всё, что ему причиталось, из королевской казны. Оттуда он подумывал вернуться к тонкинским пиратам, с которыми водился в молодости, когда жил в Юго-Восточной Азии, но его ноги неожиданно затосковали по брусчатке, и он вернулся в Париж.

Перс последовал за ним и снял квартиру на улице Скриба, где и жил до сих пор. Он знал других персов, также живущих в изгнании вдали от родины, и стал рекомендовать им Эрика как умелого каменщика. Маску Эрика Хафиз объяснял защитой от убийц шаха. Эрик начал строить дома для персидских друзей Хафиза. В каждом доме его просили сделать потайной ход для побега или специальную комнату, где семья могла укрыться, если шах пошлёт за ними своих подручных. Для Эрика этот период жизни был самым благополучным.

Через некоторое время он услышал, что в Париже собираются возвести огромный оперный театр. Эрику наскучило строить простые домики с потайными ходами и комнатами, поэтому он ухватился за возможность поработать над проектом оперного театра. Он выиграл конкурс и заключил контракт на работы в постоянно затопляемых подвалах. Когда Эрик спустился на пятый подземный уровень, то обнаружил там озеро, глубина которого в некоторых местах достигала трёх метров. Темнота, затхлый запах и прохлада подвалов понравились ему настолько, что он не удержался и запел. Совершенная акустика помещения поставила последнюю точку в этом вопросе: Эрик был дома.

Он начал работать над фундаментом Оперы, создавая лабиринт туннелей с двойными стенами, через которые строители могли спокойно проходить, не обращая внимания на окружающее их озеро. Некоторым из своих рабочих Эрик сказал, что месье Гарнье попросил его устроить для себя потайной дом под оперным театром. После чего добавил им щедрую прибавку к обычному жалованью, чтобы обеспечить их молчание. Каменщики работали под его руководством, пока не построили на берегу подземного озера красивый дом. Передняя часть дома ничем не отличалась от окружающей его каменной стены. Войти в дом можно было сзади – через туннели в фундаменте и спереди – переплыв озеро на лодке. Когда дом был закончен, Эрик впервые разделил точку зрения обоих правителей – и персидского шаха, и турецкого султана: каменщики знали слишком много, чтобы оставить их в живых. Их вдовам Эрик отправил компенсацию.

Однако он был очень наивен, когда полагал, что убежит от своего преследователя, построив себе убежище на берегу озера, на пятом уровне подвалов под Парижской оперой. Полицейский нюх Хафиза привёл его к двери Эрика уже буквально через месяц. Когда-то Перс пожертвовал ради него всем, что имел, и это связало Эрику руки, сделав его с тех пор предметом бесчисленных допросов и визитов Хафиза на протяжении долгих лет.

«Он думает, что я похоронил себя, навеки скрывшись от рода людского. Как же он будет потрясён, когда узнает о моём предстоящем браке.»

– Где ты их держишь? Ты не имеешь права играть с жизнью других людей, Эрик! Они ещё живы?

Устав от этой игры, Эрик сказал:

– В этот счастливый день я удовлетворю твоё любопытство и посвящу в один из секретов Эрика, но будь осторожен, не суй свой нос слишком далеко. Ты говоришь, что хочешь увидеть мадемуазель Дааэ? – Он подошёл к её спальне и тихонько постучал в дверь. – Кристина? Пожалуйста, выйдите и присоединитесь к нам.

Она появилась из комнаты, одетая всё в то же слегка помятое голубое платье, которое так удачно подчёркивало её миниатюрную фигуру. Эрик едва слышно вздохнул. Ему никогда не надоест смотреть на неё. Огромные карие глаза девушки нервно смотрели на него, полные губы были поджаты. Она шла прямо, держа осанку так, как он её научил. Эрик протянул к ней свои длинные пальцы, облачённые в перчатку, и Кристина положила свою ладонь сверху. Макушка её головы не достигала даже его плеча. Её ладонь в его руке дрожала, и Эрик слегка сжал её.

Кристина жадно ловила каждое слово беседующих мужчин. Кто этот незнакомец? Может ли он спасти её и Рауля? Его кожа была ровного смуглого оттенка, морщины выдавали зрелый возраст. На нём был тёмный костюм с оливкового цвета жилетом, чёрный пояс-камербанд и каракулевая шапка. Иностранец.

– Моя дорогая, это господин Дженаад Хафиз Эсфахани, мой старинный друг из Персии. Там он был дарогой – начальником полиции. Вас он, кажется, уже знает. – Эрик скривил губы. – По какой-то причине Хафиз забил себе в голову, что я удерживаю вас здесь против вашего желания.

При ближайшем рассмотрении она его узнала. В тот день в Опере, когда Эрик следовал по пятам за ней и Раулем, именно этот человек указал им путь на крышу, подальше от люков Эрика. Оказавшись на крыше, она открыла Раулю своё сердце и призналась в своей неспособности освободиться от власти, которую имел над ней Эрик.

читать дальшеОна рассказала Раулю о том, как оказалась в подземном доме Эрика, и призналась в том, что тогда сделала. Ей по-прежнему было стыдно при воспоминании о том, как она безжалостно сорвала маску с лица Эрика, чтобы удовлетворить своё любопытство. Она содрогалась с головы до пят, когда вспоминала, что обнаружилось под этой маской. Эрик не позволил бы ей уйти после того, как она раскрыла его тайну, но где-то в глубине своей души она нашла достаточно мужества, чтобы дать лучшее представление в своей жизни. Чтобы обрести свободу, она дала Эрику согласие стать его невестой и носить с этого дня его кольцо. Рауля рассказанная ею история ужаснула, однако её действия он осуждать не стал. В конце он приподнял её подбородок и поцеловал её под статуей Аполлона с лирой, поклявшись спасти её от Эрика и любить вечно. С того самого момента её сердце принадлежало одному лишь Раулю. И теперь она задавалась вопросом, почему этот иностранец, который оказался другом Эрика, помог им в тот день.

Её руки опустились, когда Эрик обнял её за талию.

– Не могли бы вы просветить моего друга Хафиза касательно наших планов?

Перс, судя по всему, был ровесником Эрика – или чуть старше. Эрик называл его другом, и Хафиз этого не отрицал. Не был ли он частью чудовищного плана, призванного обмануть её, или же ему можно было доверять, как ей казалось? Если она ошибётся, расплачиваться за это придётся Раулю. Чтобы помочь любимому выжить, лучше всего будет внимательно слушать и подыгрывать. Кристина спокойно выдержала ясный взгляд зелёных глаз невысокого гостя. Она не имеет права рисковать жизнью Рауля. Ей нужно выиграть время, если она хочет вытащить себя и Рауля из этой ситуации.

Она предложила гостю руку и продемонстрировала свою лучшую оперную улыбку, но ничего не сказала. Эрик, по-прежнему державший её за талию, легонько её ущипнул.

– Мадемуазель Дааэ, вы можете называть меня просто Хафизом. Прошу вас, будьте со мной откровенны. Не принуждает ли вас этот человек остаться с ним против вашей воли? Говорите прямо, не утаивайте от меня ничего, – сказал Хафиз, пристально глядя ей в глаза. – Вы ведь помолвлены с виконтом де Шаньи, не правда ли?

– Сударь, эта помолвка была всего лишь детской игрой. Мы с виконтом знаем друг друга с детства и до сих пор не избавились от привычки играть в глупые игры. Вы не должны принимать это всерьёз. Я обещала себя Эрику.

Эрик держал её за талию легко, но властно. Перс переводил внимательный взгляд с Эрика на её лицо и обратно.

– Мадемуазель Дааэ...

Рука Эрика сжала её чуть крепче.

– Пожалуйста, сударь, я уже всё объяснила. Мы с Эриком собираемся пожениться. И вас – как друга Эрика – мы приглашаем разделить нашу радость.

– Это не игра, мадемуазель Дааэ, я могу быть вам полезен...

– Благодарю тебя за твоё любезное предложение, – перебил его Эрик. – Я с удовольствием приму твою помощь в подготовке к нашей свадьбе.

– Что? – зелёные глаза Перса метнулись к лицу Кристины. Она встретила его взгляд настолько смело, насколько ей хватило духу.

– Ожидай меня завтра в своей квартире. Мы хотим стать мужем и женой как можно скорее. Не так ли, моя дорогая?

При этих словах колени Кристины задрожали, а улыбка потухла. Эрик, должно быть, это заметил, поскольку тут же привлёк её к себе, и с его поддержкой она смогла вернуть приклеенную к лицу улыбку. Ей удалось лишь кивнуть в знак согласия, поскольку ни одного слова она из себя выдавить не могла.

– В таком случае, теперь я вас покину... Прошу прощения, Эрик. Всё, кажется, именно так, как ты говорил. – Перс явно не был убежден, поскольку его взгляд по-прежнему блуждал по комнате.

– Твои визиты всегда... интересны, Хафиз.

Перс мрачно усмехнулся:

– Что ж, позвольте откланяться. Мадемуазель, Эрик.

Мужчины церемонно поклонились друг другу. Перс вышел в ту же самую потайную дверь, через которую вошёл. Когда он оказался за пределами слышимости, Эрик громко воскликнул:

– Черт бы его побрал! Пусть только попробует снова пройти через этот туннель. В следующий раз дважды подумает о том, чтобы войти в дом Эрика без приглашения!

– Пожалуйста... сядьте.

Мысли Кристины вернулись к Раулю. Пришёл ли он в себя? Она решила, что для него же будет лучше, если она не станет справляться о его самочувствии. Эрик подвёл её к дивану, и она едва ли не упала на него.

Эрик расхаживал перед ней. Она провожала его взглядом, стараясь удерживать свои эмоции под контролем. Была ли она права, не доверившись незнакомцу? Кристина понимала, что теперь уже никогда не сбежит от Эрика. Она вдруг почувствовала себя опустошённой. Сама обрекла себя на жизнь с этим сумасшедшим! Она закрыла лицо руками. Эрик резко схватил её руки и убрал их от лица:

– Не пытайтесь спрятаться от меня. Вы никогда не будете скрываться от меня, – воскликнул он. – Это Эрик должен скрываться от вас.

читать дальшеДва года назад, когда Кристина впервые появилась в оперном театре, странный голос предложил ей обучать и развивать её вокальное мастерство, и амбиции юной певицы побудили её принять эту помощь. Во время уроков маэстро прятался от неё и исправлял её пение, казалось, прямо с небес. Вспомнив старинную шведскую сказку, рассказанную ей отцом, Кристина назвала его Ангелом Музыки. Её невидимый учитель признался, что на самом деле является тем самым ангелом, которого отец послал к ней, как и обещал. Наконец её голос достиг таких вершин совершенства, что она и сама не могла поверить в то, что эти звуки слетают с её губ. Она уже видела себя будущей примадонной Парижской оперы – и всё это благодаря её дорогому маэстро, её Ангелу Музыки.

Эрик снова прошёлся перед ней, вернув её в настоящее. Рауль! Это было рискованно, но она должна узнать. Сохраняя голос настолько бесстрастным, насколько это было возможно, она спросила:

– Эрик? Что вы сделаете с Раулем?

– Это уже не твоя забота! – заорал он. После чего судорожно вздохнул и, кажется, взял себя в руки, облизнул губы и продолжил более спокойно: – Я... верну его наверх. Рабочие сцены наверняка найдут его... или нет.

– Делайте, как считаете нужным. Я хочу вернуться в свою комнату и немного отдохнуть. – Кристина чувствовала на себе его взгляд. Как всегда, когда он думал, что она его не видит. Но ей и не нужно было видеть Эрика, чтобы ощущать на себе его горящий взгляд, ищущий любви, которой она дать ему не могла.

– Хорошая идея. Вы сегодня совершенно утомили себя со всеми этими глупыми играми. – Он помог ей подняться и повёл её в комнату. – Примите ванну и ложитесь спать. Тогда завтра вы будете чувствовать себя свежей и отдохнувшей. Нам надо будет обсудить приготовления к свадьбе. До чего же прекрасно, что вы не заставили кузнечика прыгать! А не то парижские мусорщики были бы сегодня очень заняты, собирая по улицам части тел. – Его губы почти уже растянулись в улыбке, которая тут же быстро погасла.

Увидев горящий в его глазах огонь, Кристина испугалась, что он снова рассмеётся, однако Эрик уже отвернулся и направился к своей комнате, слегка ссутулив плечи – возможно, он тоже был утомлён до предела. Кристина легла на кровать, слишком уставшая и потрясённая, чтобы плакать. Она положила голову на подушку и закрыла глаза – и сама не заметила, как провалилась в сон без сновидений.

Кристина проснулась под звуки его музыки и села на край кровати, наслаждаясь красотой мелодии. Эрик играл одну из тех песен, которые разучивал с ней. Кристину охватило странное чувство, что она должна побеспокоиться о чём-то – или о ком-то – но сейчас она не могла вспомнить, о чём именно. Она пожала плечами и вышла к музыке.

Его долговязая фигура ссутулилась над роялем. Одет он был, как всегда, в идеально пошитый чёрный костюм, однако одежда всегда ухитрялась сидеть на нём очень плохо. Длинные тёмные, заметно поредевшие волосы были зачёсаны назад, аккуратно собраны и перевязаны чёрной лентой. Его маска была, как всегда, на месте, закрывая лицо от бровей до верхней губы. Хотя его величественные глаза были скрыты от неё, она знала их очень хорошо. Ее всегда поражало, как могли изменяться эти глаза за один лишь вздох. Только что они были цвета жидкого янтаря – и тут же застывали до твёрдости стали.

Кристина знала, что находится под маской. Она не любила вспоминать тот день, когда она сорвала маску с его лица, чтобы удовлетворить своё любопытство. Он привёл её в свой дом у озера, пятью этажами ниже сцены, и стал играть для неё свою музыку. Именно тогда она впервые узнала, что Эрик – человек, а не бестелесный голос. Она ощущала тот же удивительный покой, что и сейчас, но тогда к нему примешивалось ещё и любопытство. Благодаря разыгравшемуся воображению она решила, что человек с таким голосом должен выглядеть, как виденные ею изображения архангелов – идеальные мужчины с огромными светящимися крыльями. Именно тогда любопытство заставило её сорвать маску с его лица. При виде того ужаса, что скрывался под маской, крик застрял у неё в горле. Кристина мысленно содрогнулась. Эрик едва не потерял рассудок из-за её бесцеремонного поступка. Он рыдал и умолял, клялся в своей преданности и тут же проклинал её. Затем он стал пресмыкаться, вымаливая у неё мельчайшие крохи привязанности. Её нежное сердце было тронуто. Опасаясь, что её дорогой маэстро причинит себе вред, Кристина согласилась на некоторое время остаться с ним, в его доме. Через две недели он вернул её на сцену. Прошло ещё несколько недель – и Эрик узнал о её плане сбежать с Раулем и выйти за него замуж. И тогда он её похитил. Его отчаянные рыдания до сих пор звучали в её сердце. Тем не менее, она никогда не боялась, что Эрик причинит ей вред. И сейчас, всей душой стремясь к мелодичным звукам, она отыскала стул, чтобы сесть поближе к музыке.

– Вы спите? – спросил Эрик, легонько встряхнув её за плечо. – Я отвёл виконта наверх, – сказал он, внимательно изучая её лицо. Кристина села в постели, мгновенно проснувшись при упоминании Рауля.

– Его кто-нибудь нашёл? – спросила она, тщательно стараясь не допустить в голос нотки беспокойства.

– Вы что, думали, что я буду ждать там с ним рядом? – ощерился он.

читать дальшеКристина покачала головой. Она надеялась, что Эрик оставил Рауля в таком месте, где его могли найти, а не на колосниках или в каком-нибудь хозяйственном шкафу, но спрашивать об этом не стоило.

– Идёмте, ваш завтрак готов, – сказал Эрик, не отрывая от неё взгляда.

– Я буду через минуту. – Несмотря на грусть – ведь она навсегда потеряла возможность выйти замуж за Рауля, Кристина надеялась, что теперь он находился в безопасности. В этот самый момент он мог отдыхать в удобной кровати, под присмотром врача. Как ей хотелось самой обнаружить его, ухаживать за ним! Она оборвала бесплодные фантазии и направилась в ванную, чтобы привести себя в порядок. Затем она подошла к гардеробу, схватила первое попавшееся платье и натянула его через голову, не утруждаясь обратить внимание на цвет или материал. Корсет она не надела, но платье подошло идеально. Несколько раз взмахнув расчёской, она закрутила волосы, собрала их наверху – и теперь была готова выйти к завтраку. Напоследок она прихватила шаль: по утрам под оперным театром всегда было холодно, даже на его кухне.

Эрик подвинул для неё стул, и она уселась за маленький столик. Это был первый раз, когда она принимала пищу вне своей комнаты. Раньше, когда она гостила у него, Эрик приносил еду к ней в комнату на подносе. Он поставил перед ней несколько полных тарелок, чтобы она могла выбирать. Кристина выбрала свежий персик, горячий хлеб с маслом и вишнёвым джемом и толстый ломтик ветчины. Ощущая на себе неотрывный взгляд Эрика, она приступила к завтраку. Однако, не съев даже половины, она заметила, что сам он не только до сих пор не присоединился к ней, но даже не поставил себе столовый прибор.

– Эрик? Разве вы не присоединитесь ко мне?

– Я хочу, чтобы вы наслаждались завтраком, – сухо сказал он и вышел из кухни.

«Что ж, значит, это – один из способов избавиться от него!». Кристина вдруг почувствовала сильный голод и съела всё, что лежало на тарелке. Она уже доедала второй персик, когда её мысли вновь вернулись к Раулю.

После завтрака она сидела на диване в гостиной, читая книгу. Эрик вышел из своей комнаты и присоединился к ней. Одет он был безукоризненно, тёмно-серый в тонкую полоску жилет нарушил привычную чёрную монотонность его наряда.

– Мы должны поговорить, Кристина. – Эрик не смотрел на неё, старательно отводя взгляд в сторону. – Выбрав скорпиона, вы согласились стать моей женой, – напомнил он ей.

– Я знаю. – Она искоса посмотрела на его маску. Та придавала его профилю нормальный вид.

читать дальше– Какая благородная жертва! Я надеюсь, он это оценит, – сказал Эрик и стиснул зубы.

– Я дала обещание, и я сдержу его.

– У вас больше нет выбора!

– В ваших устах это звучит как наказание.

– А для вас это не так? – спросил он, искривив рот в уродливой ухмылке.

Кристина встала и отвернулась от него, чтобы он не понял по её лицу, какой жертвой это действительно для неё было. Она не хотела напрасно причинять ему боль, но жизнь её, говоря откровенно, была окончена. Мужчина, которого она любила, был навсегда для неё потерян, а Эрик, став её мужем, вряд ли позволит ей петь на публике, он наверняка захочет оставить её голос только для собственного удовольствия. И если это действительно произойдёт, ей придётся подчиниться, проглотив вдобавок и эту горькую пилюлю.

Если бы только она могла получить от Рауля ещё хотя бы несколько поцелуев! Несколько жарких поцелуев от мужчины, которого она любила, стали бы для неё всем, что оставалось в этой жизни. Замужество с Эриком будет сущим наказанием, но спасение жизни Рауля стоило всех её потерь. Она сморгнула слёзы.

– Кристина? – голос Эрика смягчился. – Я хочу, чтобы вы были счастливы. – Он взял её за локоть и развернул лицом к себе. – Я знаю, что вы согласились стать моей женой только для того, чтобы спасти жизнь мальчишки... и всё же... я не хочу, чтобы вы чувствовали себя несчастной. – Он пытался поймать её взгляд. – Я... я не заставлю вас делать то, чего вы не желаете.

– Что вы имеете в виду? – Она задалась вопросом, чего он от неё ожидает. До этого момента она не думала, что ему захочется настоящих брачных отношений. По спине поползли холодные мурашки. Ей ведь придётся смотреть на него без маски?

Эрик глубоко вздохнул и, глядя в сторону, произнёс:

– Я соглашусь на любые условия, которые вы желаете применить к... нашему союзу.

– Чего вы ожидаете от меня, Эрик? Как от вашей жены, я имею в виду? – В её голос закралось беспокойство.

– Я хочу, чтобы мы вместе читали книги и занимались музыкой. Я хочу проводить с вами время, выводить вас на аттракционы. Я хочу делать всё то, что любой другой муж делает со своей женой. – Эрик напряжённо взглянул на неё, вытянутые по бокам руки сжались в кулаки.

Кристина покраснела даже прежде, чем произнесла:

– Вы не упомянули... интимную близость.

– Я не хочу, чтобы вы умерли!

– Значит, это не было вашей целью?

– Вы пока знаете меня не очень хорошо, и вам будет... дано время. – Не снимая перчатки, он пальцем погладил её руку чуть выше запястья. – Я лишь хочу, чтобы вы были моей женой, моей спутницей.

– Я не хочу близости с вами, ни в каком виде... Я могу быть вашей женой во всех других отношениях, кроме этого... Но я не хочу... – выпалила она, отводя взгляд и чувствуя, как краска приливает к щекам.

С трудом подняв голову, он пробормотал:

– Я хочу иметь живую жену, но сам я – труп! Вы же видели, какое я чудовище. Я и не ждал от вас, чтобы вы... нет, никогда! – Он встал и отошёл от неё к камину. – Разве мог бы я ожидать такого от вас?

– Я надеюсь, что мои слова не прозвучали слишком грубо. Я не хотела причинять вам боль, но мне необходимо было говорить откровенно.

Он ухватился рукой за каминную полку, чтобы удержаться – такая сильная дрожь его сотрясала.

– Как вы могли подумать, что я... ожидал...? – Кожа на его скулах покраснела. – Ничего не говорите. Вы боялись, что я вас заставлю? – Эрик уставился на неё. – Против вашей воли? – Он вцепился пальцами в свои и без того редкие волосы.

– Эрик, вы должны понимать... опасность появления ребёнка, – она запнулась. – Он ведь может унаследовать ваше... вашу... – Эрик бешено замотал головой, не давая ей закончить. Его стыд был настолько ощутим, что Кристине стало трудно продолжать.

– Нет, нет, нет, это мерзко, – он запнулся. – Это отвратительно. Это должно закончиться со мной. У меня никогда не будет ребёнка. – По-прежнему глядя в сторону, он продолжил: – Хоть это меня и позорит, но я должен сообщить вам, что бояться на этот счет вам не нужно. Поскольку я неполноценен.

– Что вы имеете в виду?

– Я... я несостоятелен как мужчина, в этом смысле. Ваши опасения напрасны. – Румянец на его скулах стал ещё сильнее.

– Это из-за вашего лица?

– Милая моя девочка, а вы можете опровергнуть, что дело не только в моём лице?

Она задохнулась:

– Я... ох...

Он резко оборвал её:

– Хватит об этом говорить, обсуждать здесь больше нечего.

Признание Эрика её поразило, но при этом она испытала облегчение. Едва слышно вздохнув, Кристина села. Он не появится в её спальне, чтобы заявить о своих супружеских правах. Поколебавшись, она спросила:

– А у вас есть какие-либо условия?

– Только одно... нет, два. Вы никогда больше не будете связываться с этим мальчишкой.

Кристина глубоко вдохнула.

– Разумеется, нет. А каким будет второе условие? – откровенно спросила она.

Эрик пересёк комнату, сел рядом с ней, схватил её за плечи и заставил посмотреть себе в глаза.

– Никто не должен знать.

– Что мы женаты? – недоверчиво спросила она, глядя на него снизу вверх. Теперь, когда Эрик оказался так близко, Кристина почувствовала его специфический, неприятный запах. Она не могла точно определить, чем от него пахнет, но желание глубоко вдохнуть оно отбивало напрочь. Ассоциации этот запах навевал очень неприятные.

Эрик приблизил своё лицо почти вплотную к ней и пояснил:

– Никто не должен знать о моей физической ущербности. Пусть все думают, что мы муж и жена... что вы целиком и полностью моя жена.

– Неужели вы думаете, что я сделаю это темой для разговора? Я не вижу никакой необходимости посвящать кого-либо ещё в наши дела. – Кристина наконец сумела вывернуться из его рук и отошла на несколько шагов. Её сердце разрывалось от жалости. Мужчина, признавшийся в проблеме такого рода, должен чувствовать себя ужасно.

Однако её свобода продлилась недолго. Эрик похлопал по сиденью рядом с собой, и она послушно вернулась и села рядом. Он откашлялся.

– Допускает ли ваше условие хотя бы иногда... проявления ласки? Разумеется, я буду надевать перчатки. Я только хочу... всего лишь иногда обнимать вас. Вы согласитесь на это? Вам не надо будет самой прикасаться ко мне. Моя собственная мать прикоснулась ко мне всего лишь несколько раз... если только мне это не приснилось. – Он потряс головой, словно стараясь избавиться от неприятных воспоминаний, и снова посмотрел на неё. – Я претендую в некоторой степени на... дружеское отношение от моей жены. И это будет его частью, да. Только немножко вас обнимать, поскольку я всё равно не могу сделать ничего больше, – добавил он успокаивающе.

Кристина обратила внимание на его печальную позу, на то, как он втягивал голову в плечи, и поняла, что не может отказывать ему и дальше. Если этот мужчина, прячущий под маской своё отвратительное лицо, должен стать её мужем, пусть даже и против её свободной воли, она сумеет подарить ему капельку доброты.

– Я не могу со спокойной совестью отказать вам в дружеском отношении.

Она встала, наклонилась и нежно прикоснулась губами к его лбу, хотя тот и выглядел сухим и сморщенным. Нижней губой Кристина задела маску, немного её сместила – и была удивлена тем, что кожа под её губами по ощущениям казалась совсем обычной. Эрик не проронил ни слова и не шелохнулся. Кристина ушла к себе, чтобы побыть в одиночестве.

Она сидела на кровати, мысленно перебирая события дня – ей казалось, что мир вокруг постепенно разбивается на осколки.

Подняв взгляд, она вдруг заметила, что Эрик стоит у её открытой двери. Он вошёл в комнату, уже больше похожий на самого себя – величественный, угрожающий, – и произнёс:

– Всё согласовано, и сегодня вечером мы больше ничего обсуждать не будем. Вы пока отдохните, а я пойду наверх и подготовлю всё необходимое, чтобы мы могли провести церемонию в конце недели.

Он отвернулся, оставив Кристину переваривать тот факт, что до её свадьбы с Ангелом музыки, Призраком Оперы, осталось менее семи дней. «Всего одна неделя, и потом я навсегда буду принадлежать ему». В этот момент она мысленно пообещала Раулю, что всегда будет хранить ему верность – в тайном уголке своего сердца. Она достала спрятанную в комоде фотографию и, прижав карточку к себе, дала наконец выход слезам.

– А ваши условия позволяют хотя бы иногда... проявления ласки? – спросил Эрик, со страхом ожидая её ответа. И тогда Кристина наклонилась и прикоснулась губами к его лбу, запечатлев на нём нежный, едва ощутимый поцелуй. Она относилась к нему, как к обычному человеку, она прикоснулась губами к пожелтевшей морщинистой коже на лбу. «Я не должен был этого позволять!» Но удовольствие от случившегося вызвало у него сладостную дрожь.

Он хотел всего лишь проверить её, испытать её решимость. Кристина прикоснулась губами к его коже и не упала замертво у его ног. «Как? Ведь матушка говорила...» Эрика бросило в пот, сердце неистово застучало. Колени вдруг ослабли настолько, что некоторое время он не мог стоять. Поцелуй. Никогда прежде он не испытывал этого удовольствия, этого декаданса. Его первый и последний. Поцелуй. Теперь он, если придётся, будет умолять её о крупицах ласки каждый день своей жизни.

читать дальшеЭрик испытывал восторг и грусть – и чувствовал себя счастливее, чем когда-либо прежде. Ему хотелось сразу столько всего, что в голове была полнейшая неразбериха. И ещё он чувствовал себя совершенно вымотанным. На часах было одиннадцать часов утра, ему ещё надо как-то выдержать остаток дня. А день предстоял очень напряжённый, наполненный свадебными приготовлениями.

Так или иначе, Господь, который так долго поворачивался к нему спиной, теперь позволяет ему взять в жёны одного из своих ангелов. Эрик усмехнулся, вспомнив, что, когда он впервые её увидел, то подумал, что она выглядит совершенно невзрачной. Сейчас он так не считал. Её внешность была неповторимой, фигура – совершенной, губы сочными, а глаза имели полудюжину оттенков и загадочную, очаровательную косинку. Её волосы – светлые, золотисто-медовые с тёплыми, насыщенными оттенками. Её голос был создан для того, чтобы петь серенады самому Господу. Кристина его не любила, но это ничуть не умаляло его восторга: поскольку никто никогда его не любил, он этого и не ожидал.

* * *

Эрик бежал через туннели, пока не запыхался и не начал задыхаться. Выйдя из оперного театра, он направился к улице Скриба. Дариус, слуга Хафиза, впустил его и со встревоженным видом позвал своего господина. Ожидая Хафиза, Эрик расхаживал взад и вперёд по маленькой гостиной в его доме.

– Прекрати. Ты сотрёшь мои ковры. И не думай, что я не потребую за это платы, – сказал Перс.

Эрик остановился перед Хафизом.

– Дарога, она поцеловала меня! – не выдержал он.

Перс выглядел озадаченным.

– О, Боже, да! Она... она поцеловала меня в лоб. Сюда, – Эрик указал на то место, которое она поцеловала. Судя по виду Перса, тот был в ужасе от того, что нечто подобное вообще могло произойти. – Поцеловала меня по своей собственной воле. Её губы коснулись меня. Здесь, здесь, – снова указал Эрик. – Теперь ты видишь, что она любит меня? Видишь, что она готова выйти за меня замуж?

Перс изогнул густую бровь.

Он допустил ошибку! Эрик понял – от Перса не ускользнул тот факт, что он не сказал: «Она хочет выйти за меня замуж».

– Её доброта безгранична... Но ты ведь знаешь – я надеюсь, что знаешь! – что ты не можешь заставить её... лечь с тобой.

– Всё, чего я хотел, – это иметь живую жену. А она умрёт, если я навяжу ей себя силой. – Эрик понимал: жизнь только что сделала поворот в его сторону, и ему следует быть менее возбуждённым и более осторожным, ведь сейчас всё было поставлено на карту. – Живая жена. Спутник на короткое время, прежде чем я умру.

Перс вздохнул.

– Ты просишь эту девушку пожертвовать...

Эрик расхаживал перед Персом.

– Парой месяцев максимум. Мы оба знаем, что мне уже недолго осталось... сколько ещё выдержит моё сердце. Постоянная боль держит его в когтистой хватке, угрожая разорвать на мелкие кусочки. Даже я заслуживаю немного радости, прежде чем моя несчастная жизнь подойдёт к концу. Одиночество само по себе убивает меня.

– Кому же она нужна будет потом?

– Ты понятия не имеешь, что я привёз из Константинополя. Она станет богатой, когда я умру. Многие захотят жениться на богатой вдове.

– Если я соглашусь, Аллах спросит с меня за это, – сказал Хафиз больше самому себе, нежели Эрику.

– Я призываю тебя, благодетель мой и судья мой, даровать мне милость! Каждый день я становлюсь слабее. Месяц или два счастья – вот и всё, а потом она сможет похоронить меня и стать свободной.

– Два месяца, говоришь? – Эрик кивнул, и Хафиз закрыл глаза. Глубоко вздохнув, он спросил: – Что тебе нужно от меня?

– Я передаю эту ситуацию в твои руки. Заплати кому следует, если потребуется, дай свыше запрашиваемой цены, но я хочу жениться на ней в эту самую субботу. Законно и правомерно. Не должно быть никаких сомнений ни у неё, ни у кого-либо ещё относительно законности и серьёзности клятв, которые мы принесём. Она хочет священника. Пойди в маленький, захудалый приход, тот, который выглядит обедневшим, – в Эсбли, например. Заплати священнику, чтобы он приехал сюда. Я хочу, чтобы церемония была проведена в моём доме, но всё должно быть зарегистрировано в приходских записях. Пусть отойдут от правил. Если не небесами, то уж мной-то это будет компенсировано. – Он заглянул в глаза Перса и добавил с лукавой улыбкой: – Предложи ему столько, чтобы священник захотел помолиться даже за меня!

– Эрик! – нахмурился Хафиз.

– О, Хафиз, ты потерял чувство юмора. – Эрик достал из плаща мешочек с деньгами и передал его Персу. – Держи, разожги аппетит святого человека. – Он отошёл и едва слышным шёпотом бросил из-за плеча: – Он придёт, если будет достаточно хотеть есть.
Кроме того, мне нужен фотограф. Мы запишем это событие. Вот, это тебе понадобится. – Эрик сунул в руки Перса пачку документов – своих и Кристины. Прежде чем увести девушку к себе, он предусмотрительно забрал все личные вещи из её комнаты в Опере. Если бы она согласилась выйти за него замуж, ей бы понадобились все её документы – как это, собственно, и произошло. А если бы она ему отказала, то в этом квартале Парижа уже ничего не имело бы значения.

Отец Жюль прибыл рано. Хафиз видел, как старый священник торопится по улице, придерживая свою широкополую шляпу. Он уклонился от пары экипажей, и хотя сутана мешала ему делать длинные шаги, сумел быстро пересечь улицу. Хафиз отметил, что священник весьма проворен, несмотря на некоторый излишний вес.

Накануне Эрик был невыносим, обговаривая с ним мельчайшие детали.

читать дальше– Ты точно уверен, что священник придёт? – спрашивал Эрик.

– На те деньги, которые ты ему предлагаешь, отец Жюль сможет отремонтировать старый приходской дом и построить новую часовню для своей церкви. Поверь мне, он придёт! – убеждал Перс.

Фотограф, молодой человек в костюме светлого цвета, уже сидел в нанятом экипаже с завязанными глазами, нервно прижимая к себе фотоаппарат. Как только отец Жюль уселся, Хафиз завязал глаза и ему. После чего предупредил их о маске Эрика и посоветовал, как с ним себя вести.

Затем точно так же подобрали гостей из оперного театра. Каждому Хафиз завязал глаза и надел на голову капюшон. Попетляв полчаса по городу, они вернулись к Опере и вошли в здание через вход на улице Скриба. Оперный крысолов, одетый в видавший виды чёрный костюм, встретил Хафиза прямо у входа. Миновав калитку, они вдвоём провели группу гостей с завязанными глазами через туннельный вход, выбранный Хафизом.

Хафиз не развязывал им глаз, пока они не достигли дома Эрика. Его старая профессия давно въелась в его кровь, и сомнения в человеческой порядочности всегда были на первом месте в уме бывшего дароги Персии.

* * *

С тех пор, как Эрик впервые привёл её к себе домой, Кристина уже привыкла к тому, что он постоянно её балует. Он дарил ей как простые, так и дорогие безделушки, платья, украшения, прекрасные духи и даже предоставил ей свою собственную спальню. Хафиз отвёз её к модистке, которая раньше работала в ателье Чарльза Ворта, чтобы та сшила для неё подвенечное платье. Перс потребовал, чтобы швея прекратила работу над всеми остальными заказами и создала платье, которое выберет Кристина. После долгих уговоров он закончил тем, что заплатил женщине совершенно неприличную сумму за её услуги, и получил то, что хотел – вернее, что хотел Эрик. Когда они пошли к ювелиру месье Францу, ситуация повторилась. Месье Франца уговорили, и он согласился сделать кольца в том стиле, который заказал Эрик, в течение четырёх дней.

А сегодня утром Эрик поднялся наверх, в квартирку при Опере, и привёл оттуда Мэг Жири с её матерью, мадам Жири, чтобы они помогли Кристине подготовиться. Пожилая женщина в течение многих лет была личной консьержкой Эрика – всякий раз, когда он пользовался ложей номер пять в оперном театре. Завязав им глаза, он переправил их на лодке через озеро вместе с сумками, в которых лежали их собственные платья и украшения. Девушки подружились ещё тогда, когда Кристина только прибыла в Оперу. Мэг закрепила подруге волосы в новом стиле, взятом со страниц «La Belle Assemblee», украсив лоб мелкими завитушками. Мадам Жири помогла с макияжем, который выглядел естественно и придавал ей яркости. Пожилая женщина ограничилась тем, что подчеркнула румянами высокие скулы Кристины и сделала поярче губы.

Затем Мэг помогла ей с подвенечным платьем. Лиф платья был из шёлка цвета слоновой кости, юбка – из кремового атласа. У шеи ниспадающие кружева, лиф инкрустирован лавандовым жемчугом. Сзади юбка собиралась складками, турнюр был увенчан бантом. Тугой корсет делал её формы совершенными. Сзади платье застёгивалось на крошечные пуговицы из матового стекла цвета лаванды. Кристина была уверена: её платье могло составить конкуренцию тому, что носила императрица Евгения.

Она легонько нанесла духи на запястья и за уши. Её драгоценности были уже на месте: серьги, словно падающие капли из жемчуга, и жемчужное ожерелье с бриллиантовым кулоном – подарки Эрика. Мэг и мадам Жири ушли в соседнюю маленькую гостиную, чтобы привести себя в порядок. Кристина с трудом сглотнула: она была готова выполнить свою часть сделки. Она позволила себе последний раз взглянуть на фотографию Рауля, прежде чем приносить клятвы верности. Убрав фотографию, она подавила все мысли и чувства и вышла из спальни.

Отец Жюль прибыл рано. Хафиз видел, как старый священник торопится по улице, придерживая свою широкополую шляпу. Он уклонился от пары экипажей, и хотя сутана мешала ему делать длинные шаги, сумел быстро пересечь улицу. Хафиз отметил, что священник весьма проворен, несмотря на некоторый излишний вес.

Накануне Эрик был невыносим, обговаривая с ним мельчайшие детали.

читать дальше– Ты точно уверен, что священник придёт? – спрашивал Эрик.

– На те деньги, которые ты ему предлагаешь, отец Жюль сможет отремонтировать старый приходской дом и построить новую часовню для своей церкви. Поверь мне, он придёт! – убеждал Перс.

Фотограф, молодой человек в костюме светлого цвета, уже сидел в нанятом экипаже с завязанными глазами, нервно прижимая к себе фотоаппарат. Как только отец Жюль уселся, Хафиз завязал глаза и ему. После чего предупредил их о маске Эрика и посоветовал, как с ним себя вести.

Затем точно так же подобрали гостей из оперного театра. Каждому Хафиз завязал глаза и надел на голову капюшон. Попетляв полчаса по городу, они вернулись к Опере и вошли в здание через вход на улице Скриба. Оперный крысолов, одетый в видавший виды чёрный костюм, встретил Хафиза прямо у входа. Миновав калитку, они вдвоём провели группу гостей с завязанными глазами через туннельный вход, выбранный Хафизом.

Хафиз не развязывал им глаз, пока они не достигли дома Эрика. Его старая профессия давно въелась в его кровь, и сомнения в человеческой порядочности всегда были на первом месте в уме бывшего дароги Персии.

* * *

С тех пор, как Эрик впервые привёл её к себе домой, Кристина уже привыкла к тому, что он постоянно её балует. Он дарил ей как простые, так и дорогие безделушки, платья, украшения, прекрасные духи и даже предоставил ей свою собственную спальню. Хафиз отвёз её к модистке, которая раньше работала в ателье Чарльза Ворта, чтобы та сшила для неё подвенечное платье. Перс потребовал, чтобы швея прекратила работу над всеми остальными заказами и создала платье, которое выберет Кристина. После долгих уговоров он закончил тем, что заплатил женщине совершенно неприличную сумму за её услуги, и получил то, что хотел – вернее, что хотел Эрик. Когда они пошли к ювелиру месье Францу, ситуация повторилась. Месье Франца уговорили, и он согласился сделать кольца в том стиле, который заказал Эрик, в течение четырёх дней.

А сегодня утром Эрик поднялся наверх, в квартирку при Опере, и привёл оттуда Мэг Жири с её матерью, мадам Жири, чтобы они помогли Кристине подготовиться. Пожилая женщина в течение многих лет была личной консьержкой Эрика – всякий раз, когда он пользовался ложей номер пять в оперном театре. Завязав им глаза, он переправил их на лодке через озеро вместе с сумками, в которых лежали их собственные платья и украшения. Девушки подружились ещё тогда, когда Кристина только прибыла в Оперу. Мэг закрепила подруге волосы в новом стиле, взятом со страниц «La Belle Assemblee», украсив лоб мелкими завитушками. Мадам Жири помогла с макияжем, который выглядел естественно и придавал ей яркости. Пожилая женщина ограничилась тем, что подчеркнула румянами высокие скулы Кристины и сделала поярче губы.

Затем Мэг помогла ей с подвенечным платьем. Лиф платья был из шёлка цвета слоновой кости, юбка – из кремового атласа. У шеи ниспадающие кружева, лиф инкрустирован лавандовым жемчугом. Сзади юбка собиралась складками, турнюр был увенчан бантом. Тугой корсет делал её формы совершенными. Сзади платье застёгивалось на крошечные пуговицы из матового стекла цвета лаванды. Кристина была уверена: её платье могло составить конкуренцию тому, что носила императрица Евгения.

Она легонько нанесла духи на запястья и за уши. Её драгоценности были уже на месте: серьги, словно падающие капли из жемчуга, и жемчужное ожерелье с бриллиантовым кулоном – подарки Эрика. Мэг и мадам Жири ушли в соседнюю маленькую гостиную, чтобы привести себя в порядок. Кристина с трудом сглотнула: она была готова выполнить свою часть сделки. Она позволила себе последний раз взглянуть на фотографию Рауля, прежде чем приносить клятвы верности. Убрав фотографию, она подавила все мысли и чувства и вышла из спальни.

Войдя в гостиную, Кристина увидела множество цветов в вазах, белые банты и другие украшения. Камин и все дверные проёмы были декорированы цветами и длинными качающимися лентами. Комната была великолепна – было очевидно, что Эрику пришлось потрудиться. Среди стоящих вокруг гостей она увидела несколько театральных рабочих. Она их знала, как знала многих людей в Опере, но особо близких друзей среди них не было. Кристина задалась вопросом, что они делают на её свадьбе: она знала, что Эрик был одиночкой, и насколько ей было известно, друзей у него не было. Всему этому было, насколько она могла догадаться, только одно объяснение: эти люди были дополнительной гарантией, чтобы она не передумала. Устранить их было проще простого, и их жизнь зависела от её слов "Я согласна" во время церемонии. Она продолжила осматриваться и заметила в углу ещё одну группу людей в строгих костюмах. Никто из них не показался ей знакомым. Кристина удивилась, но затем предположила, что это знакомые Эрика.

читать дальшеВ другой части комнаты она увидела мадам Жири, которая сидела вместе с Мэг и малышкой Жамм, ещё одной её подругой. Кристина догадалась, что платье для мадам Жири, вероятно, купил Эрик. Чёрное, естественной формы, от талии до подола ниспадал водопад тёмно-серых шёлковых роз. В таком сказочном платье, с волосами, уложенными наверху красивыми локонами, пожилая женщина не была похожа на консьержку оперного театра, она выглядела почти светской дамой. Мэг стояла рядом с матерью и болтала с малышкой Жамм – тоже подругой Кристины. Обе девушки работали в кордебалете Парижской оперы. На свадьбу они надели самые модные платья. Мэг по секрету сообщила, что платье ей купил её новый поклонник, граф Эдуард дю Вейль сюр-Мё, после её последнего выступления. Кристине ещё предстояло встретиться с молодым графом, который только недавно получил свой титул.

Матушки Валериус на свадьбе не было, и это было к лучшему. В последнее время у матушки пошатнулось здоровье, и она переехала из Парижа обратно к морю, в Перрос-Гирек. Привезти её обратно в Париж со всем комфортом они уже не успевали. Несмотря на то, что между ними не было кровного родства, Кристина была очень сильно привязана к старушке и любила её всем сердцем. Матушка и её муж, профессор Валериус, взяли к себе Кристину и её отца, когда она была ещё ребёнком. Бездетная пара стала для них семьёй. Когда отец умер, она осталась с матушкой Валериус, которая к тому времени овдовела. Они были очень близки, и старушка обязательно заметила бы её страдания.

Мысли Кристины вяло текли, пока взгляд не натолкнулся на человека, которого она не узнавала. Он стоял в плотной тени, рядом с группой знакомых Эрика. Он был так же высок, как Эрик, но при этом гораздо шире, и одевался тоже, как Эрик, во всё чёрное. Молодой фотограф стоял за камерой, что-то там регулируя. Толстые очки в проволочной оправе делали его глаза похожими на арахис. Он застенчиво ей улыбнулся.

Возле Хафиза стоял полный пожилой человек, одетый в коричневую пасторскую сутану с белой колораткой у шеи – видимо, монах-кармелит. А справа от Хафиза стоял Эрик. Он стоял к ней спиной, его коротко остриженные редкие волосы были зачесаны назад, на затылке виднелись ремни от маски.

Кристина задохнулась, её сердце пропустило один удар, когда она осознала, что вот-вот выйдет замуж за Эрика.

Приблизившись к нему, она заметила, что сегодня он надел не чёрный, а тёмно-серый костюм и чёрную маску. Он не обернулся, чтобы взглянуть на неё, и Кристина ощутила укол разочарования из-за отсутствия интереса с его стороны. Подойдя к нему вплотную и встав рядом, она увидела на нём глазетовый жилет лавандового оттенка. Маска, которую он надел, была не обычной повседневной: она была украшена серебряным филигранным узором с завитками. Эрик едва взглянул на неё, а когда от него требовалось произносить клятвы во время церемонии, он лишь неразборчиво что-то бормотал. Кристина впервые задумалась, что он, возможно, любит её не так сильно, как говорил. Неужели ему не хочется даже посмотреть на свою невесту? Затем они обменялись кольцами: его кольцо представляло собой простой золотой ободок – такой же, какой он дарил ей, будучи её Маэстро. Её же кольцо представляло собой тонкое золотое филигранное украшение.

Кристина заметила, что его руки дрожат до такой степени, что он едва сумел надеть кольцо на её палец. Когда их взгляды встретились, она увидела в его янтарных глазах страх – и любовь. Когда наступила её очередь отвечать на вопросы священника, Эрик крепко зажмурился, его затрясло, губы сжались в тонкую напряжённую линию, дыхание стало неровным. Она не хотела заставлять его так страдать, поэтому ясно и чётко давала ответы на вопросы священника. Эрик задохнулся, услышав её слова. Во время церемонии Кристина узнала, что официально её мужа зовут Эммерих Менар. Она никогда не думала о нём иначе, как об Эрике.

* * *

Эрик хотел посмотреть, как она идёт к нему, но не смог заставить своё тело повернуться. Он уже сейчас чувствовал слабость и был уверен, что потеряет самообладание, если увидит, как она подходит к нему в свадебном платье. Они стояли бок о бок перед священником. Его нервозность была такова, что он скорее слушал церемонию, нежели участвовал в ней. Он запинался и бормотал положенные слова, когда его толкал Хафиз. Он был так сосредоточен на том, чтобы сохранить контроль над собой, что был неспособен сконцентрироваться вообще. Он напрягал ноги и прижимал колени друг к другу, чтобы они не подкосились.

Мысли его уносились далеко в мешанине мечтаний и воспоминаний, чувство реальности на протяжении всей церемонии словно притупилось. Наконец он услышал, как отец Жюль произносит:

– Ego conjungo vos in matrimonium in nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti. Amen.

Он, Эрик, Призрак Оперы, «живой труп», убийца, архитектор, чревовещатель, фокусник, мастер люков, пират и каменщик – стал мужем и теперь имел жену, так же, как любой обычный мужчина.

Супруги получили благословения, комплименты и поздравления от присутствующих. За этим последовал тост, и Эрик медленно вернулся к действительности. Он с трудом сглотнул, но поучаствовать смог только кивком. Кристина стала его женой! Это произошло без чьих-либо смертей. На него вдруг обрушилось осознание того, что у него есть живая жена, за которую он теперь отвечает. Реальность состоявшегося брака словно взорвалась в его мозгу. Эрик громко выдохнул, осознал, что неподалёку стоит кресло, заставил свои ноги сделать несколько шагов и рухнул в это кресло. Отяжелевшая голова медленно опустилась на подголовник.

Кто-то сунул ещё один бокал шампанского в его руку, и он всё выпил. После чего огляделся и заметил гостей. Люди! В его доме находятся люди! Он начал паниковать и уже потянулся за лассо, но потом понял, что это те самые гости, которых Хафиз по его просьбе нанял для присутствия на свадьбе. Его рука потянулась за другим бокалом. Люди, двигающиеся и разговаривающие вокруг него, – пожалуй, ему потребуется больше чем просто шампанское, чтобы вытерпеть это.

Кристина предполагала, что этот день будет для неё несчастным, но, как ни странно, обнаружила, что наслаждается своим бракосочетанием. Мэг отвела её в уголок, и они, как в старые времена, получили возможность посплетничать о других гостях. Подруга спросила, готова ли она к брачной ночи. Кристина почувствовала, как заливается краской её лицо, и Мэг хихикнула. Кристина сменила тему разговора.

Эрик всё время следил за ней. Он не часто встречался с ней взглядом, но легкий изгиб его губ показывал ей, что он рад знать о её местонахождении. Эта странная привычка больше её не беспокоила, хотя поначалу раздражала её неимоверно.

читать дальшеОна подошла к нему и спросила, кем являются эти его знакомые, которые по-прежнему стояли обособленно, но Эрик пожал плечами.

– Просто люди, которых я знаю, – было всё, на что он расщедрился, насмешливо сверкнув глазами.

– Но как их зовут, Эрик? Мне нужно будет поприветствовать их.

– У вас нет никаких обязательств перед этими людьми, Кристина.

– Они родственники? Они очень похожи друг на друга, – настаивала она.

– Это музыканты из Опера Комик, вот и всё. Не беспокойтесь, – раздражённо отрезал он.

– И всё же...

– Они неважны! – сказал он тихим ожесточенным тоном, не оставлявшим сомнений, что разговор окончен.

Кристина решила отступиться от расспросов, не желая, чтобы его охватил гнев в день их свадьбы. Эрик откашлялся.

– Не хотите ли что-нибудь поесть, Кристина? – мягко спросил он.

– Да, я бы не отказалась, – улыбнулась она ему.

Собственнически положив руку ей на поясницу, он подвел её к длинному столу со свадебным тортом, мясом, сырами и хлебом. На соседнем столе предлагались разнообразные вина и сидр.

Свадебный торт, крокембуш*, был прекрасным кондитерским изделием из профитролей: трёх футов в высоту, покрытый сахарной глазурью. Это чудо было увенчано карамельными цветами оттенков слоновой кости и лаванды. Эрик вытащил из торта и накормил её одним из слоёных пирожных, наполненных шоколадно-ромовым ликёром. Кристина никогда не пробовала такой восхитительной сладости. Пирожное было хрустящим снаружи, а когда её зубы раскусили внешнюю корочку, на язык потёк шоколадно-ромовый ликёр. Её глаза закрылись в восхищении, и наблюдая за ней, Эрик искривил губы в улыбке. Кристина в ответ тоже предложила ему одно из самых маленьких пирожных. Его глаза наполнились слезами; с трудом моргнув, он отвернулся. Кристина с опозданием вспомнила его нежелание принимать пищу на глазах у других. Он принёс ей сухое шампанское, чтобы компенсировать сладость профитролей, и сам тоже отпил из своего бокала.

Когда они опустили свои бокалы, Эрик обозначил поцелуй её руки, не касаясь губами кожи, после чего она продолжила пробовать восхитительное угощение.

Их гости, судя по всему, тоже наслаждались, еда и свадебный торт постепенно исчезали. Вино и шампанское текли рекой, а танцы начались спонтанно, когда Рене, один из оперных работников, достал гармонику и заиграл известную мелодию. Сначала Эрик держался в стороне, но через некоторое время принёс свою скрипку и стал аккомпанировать Рене. В разгар веселья Пьетро вытолкнул её танцевать вместе с Эриком. Это был неловкий момент: Эрик напрягся, когда его рука впервые коснулась её. Его запах в такой близости был невыносим, и Кристина слегка отвернула голову, чтобы не так резко ощущать этот запах. Она почувствовала, как Эрик обвивает рукой её талию и притягивает её к себе – и поняла, что он сильнее, чем кажется. Поначалу они двигались неловко, но танец продолжался, и они наконец попали в ритм.

Кристина была поражена, что Эрик умеет танцевать. Она всегда считала его полным отшельником, не знающим каких-либо светских манер. Она вспомнила, как танцевала с Раулем на маскараде, вспомнила его грацию и чувство ритма во время танца, – но тут же отогнала эту мысль. Некоторые из гостей присоединились к ним, другие хлопали под музыку. Знакомые Эрика держались в стороне от танцующих, стоя отдельной группой. Она заметила, что мужчина в чёрном стоит перед ними, но с ними не разговаривает. Она не видела, чтобы они ели или пили, и надеялась, что они хорошо проводят время, но с Эриком об этом больше не заговаривала. Некоторое время Кристина с Эриком танцевали, пока она не запыхалась, и тогда он усадил её и подал ей бокал шампанского.

Фотограф заставил их вставать в разные позы. На одной фотографии они стояли рядом друг с другом, её голова едва достигала его плеча. На другой Эрик сидел, а она стояла слева от него, положив руку на его плечо. Их свидетели, Хафиз и мадам Жири, стояли с ними ещё на одной фотографии. Эрик потребовал сделать несколько персональных снимков Кристины, без букета. Кристина настояла на том, чтобы сделать ещё несколько совместных фотографий. Как она и ожидала, Эрик выразил недовольство, однако вставал и садился рядом с ней, как она просила. Последний снимок запечатлел всю группу: невесту, жениха и их гостей. На этой фотографии были все присутствующие, лишь странные друзья Эрика отказались присоединиться. Комната наполнилась дымом от вспышек.

После того как все фотографии были сделаны, Кристина присела, чтобы дать ногам отдохнуть. Очень красивая девушка, с которой она не была близко знакома, но видела её наверху, подошла к ней и похвалила её подвенечное платье. Она представилась как Мариэль, уборщица верхних подвальных этажей.

Девушки поболтали, обсудив танцующих гостей, а затем Мариэль доверительно прошептала на ухо Кристине:

– Говорят, у твоего нового мужа денег больше, чем грязи у свиней. Этот дом явно построен на берегу Сены. Я ж не дура, я слышу, как вода плещется у речной набережной.

– Я не знаю, есть у него что-то или нет, – натянуто ответила Кристина.

– Это он тебе подарил, не правда ли? – спросила Мариэль, касаясь жемчужно-брилилантового ожерелья, которое подарил ей Эрик. Кристина отстранилась от рук девушки.

– Это свадебный подарок, – раздражённо сказала она и невольно прикрыла ожерелье рукой.

– Это не обычный свадебный подарок. За этот роскошный камень расплачиваться тебе придётся на спине. Сегодня вечером просто закрой глаза и раскинься...

– Простите! – прервала её Кристина. «Как смеет она сидеть здесь, есть его пищу, пить его напитки и имеет наглость оскорблять его? Мерзавка!» Кристина бросила на девушку яростный взгляд и пошла от неё прочь.

– Ты простая девушка из рабочего класса, как и я. Ничем не лучше, так что не задирай нос, он разложит тебя на спине сегодня ночью. Вот увидишь, – бросила Мариэль ей в спину.

Эрик в этот момент разговаривал с Хафизом, но перевёл взгляд на неё, и в его глазах отразилось беспокойство. Ей не хотелось, чтобы он узнал об этом инциденте, поэтому она широко улыбнулась и присоединилась к Эрику, взяв его под руку. Его взгляд скользнул через всю комнату к Мариэль, а затем снова вернулся к ней. Кристина знаком показала, что та крепко подвыпила, и прошептала:

– Перебрала шампанского.

Когда он снова вернулся к разговору, она бросила мрачный предупреждающий взгляд на Мариэль, и та отвела глаза. Потребовалось ещё некоторое время, чтобы негодование оставило её. Она продолжила оглядывать комнату, высматривая, не кидает ли кто-нибудь ещё странные взгляды на Эрика.

К этому моменту вся её неприязнь к нему исчезла. Для неё было странно испытывать оберегающие чувства по отношению к человеку, который похитил её, заставил выйти за него замуж и чуть не убил Рауля.

Как только Кристина отпустила руку Эрика, к ней подошла Мэг.

– Что там произошло с Мариэль?

– Эта глупая девчонка имела наглость говорить гадости об Эрике. – Кристина почувствовала, как в ней снова вскипает гнев.

– Этого следовало ожидать, Кристина... Он очень необычный человек.

– Я могу понять, если незнакомый человек скажет что-нибудь на улице, но она – гостья в его доме. Он пригласил её на нашу свадьбу! – возмутилась Кристина.

– Она слышала о нём лишь сплетни. Даже я была удивлена твоей свадьбе с Эриком. Ты никогда мне не намекала, что испытываешь к нему какие-либо чувства. Я думала... думала, что твой интерес лежит... в другом месте, – заметила Мэг.

– Я всего лишь защищаю того, кто не может защитить себя сам! – раздражённо воскликнула Кристина и решительным шагом направилась к Эрику, оставив Мэг стоять с раскрытым ртом. Эрик взял её за руку, и она придвинулась чуть ближе, жаждая его прикосновения.

Мэг хитро улыбалась, глядя на неё с другого конца комнаты. «Какими раздражающими могут быть друзья!» – подумала Кристина.

Через некоторое время малышка Жамм присоединилась к Кристине и, позабыв о недавней стычке с Мэг, все трое принялись сплетничать обо всех присутствующих в комнате.

Эрик попросил у Кристины ещё один танец. На этот раз никакой неловкости не возникло, и они станцевали несколько раз, пока она не шепнула ему на ухо, что устала. Он резко остановился.

– Я эгоист и думаю только о собственном удовольствии. Эти люди нам больше не нужны, так что пусть уходят, и вы сможете отдохнуть.

– Пожалуйста, Эрик, не будьте грубы с ними, – умоляла она.

Он отошёл к танцующим и выхватил гармонику из рук Рене.

– Прекращаем веселье! Уходите прямо сейчас! – рявкнул он.

Кристина сжалась и почувствовала, как щёки заливаются краской. Хафиз немедленно принялся завязывать гостям глаза. Человек в чёрном помог Хафизу вывести гостей из дома. Мэг перед уходом пообещала в ближайшее время навестить её, после чего выбежала из комнаты вместе с остальными. Как ни странно, знакомые Эрика к этому моменту уже ушли.

Эрик сел рядом с Кристиной на диван и откинул голову на спинку.

– Я ни разу не танцевал с партнёршей до сегодняшнего вечера, – сказал он.

– Ни за что бы не догадалась.

читать дальше– Мы хорошо танцевали вместе, – нерешительно сказал он.

– Надеюсь, что мы сделаем это снова в ближайшее время. Я люблю танцевать.

– Ваш муж будет иметь это в виду. – Он улыбнулся.

Некоторое время оба молчали. Однако молчание не было уютным.

– Я... У меня есть... кое-что для вас. – Эрик сунул руку в карман и вытащил маленькую коричневую бутылку.

– Что это, Эрик?

– Исходя из того, что я видел и читал, единственные отношения, которые могут процветать, – это отношения между равноправными. В данный момент я главенствую в наших отношениях... именно поэтому я смог принудить вас к этому браку. – Он увидел, что Кристина собирается что-то сказать, и поднял руку. – Вы вышли за меня, чтобы спасти мальчишку. Но вы всё-таки вышли меня. И моя задача – восстановить баланс между нами. Держите! – он вручил ей маленькую коричневую бутылочку.

– Что это, Эрик? – Она повертела бутылочку в руке, но не нашла этикетки или других пометок.

– Это яд. Я сделал его сам во время пребывания в Персии. Он действует быстро, не имеет вкуса и запаха. – Эрик расхаживал перед ней. – К сожалению, это болезненно, – он усмехнулся.

Она смотрела на бутылку в своей руке с ужасом, как будто яд мог убежать. Смерть!

– Теперь у вас есть власть убить меня, если я начну сходить с ума и стану невыносимым... или стану представлять опасность для вас. – Он пристально посмотрел ей в глаза.

Кристина попыталась вернуть бутылку, протянув её Эрику:

– Держите, держите... заберите бутылку смерти... я не буду участвовать в ваших играх. Вы должны дарить мне цветы и конфеты в день нашей свадьбы, а не яд! Только вы могли придумать такие жуткие игры.

– Это не игра, Кристина. Но я буду помнить о цветах! Вы должны спрятать её, чтобы только вы знали, где она находится.

– Я вообще не хочу этого, Эрик. Пожалуйста, заберите её обратно!

– Процветающий брак нуждается в двух равноправных партнерах, – его глаза потемнели за маской.

– Вы ожидаете, что я использую это, Эрик?

– Боже милостивый... Надеюсь, что нет. Как я уже сказал, это будет очень мучительная смерть. Но я... Я хочу, чтобы у вас была некоторая власть надо мной.

– Это несправедливо – давать мне оружие, которое я никогда не смогу использовать.

– Поверьте мне, дорогая, если я причиню вам достаточно боли, вы это используете. Когда мальчишка находился в моей камере, вы бы с удовольствием использовали это, чтобы спасти его жизнь.

– Вовсе не с удовольствием, Эрик.

Он наклонился к ней.

– Я знаю. Но всё равно вы бы его использовали.

Он лежал в гробу – единственной кровати, которая у него была, – уже несколько часов, всё ещё одетый в свадебный костюм. Ему было неудобно, как никогда раньше. Он купил этот гроб в надежде привыкнуть к нему, прежде чем наконец упокоиться в нём.

Бога ради, он ведь женат, так почему он чувствует себя ещё более одиноким, чем прежде? У него есть жена, но он не имеет права сделать её своей. «Может быть, я и не могу овладеть ею как муж, но ведь она пообещала, что не откажет мне в дружеском отношении».

читать дальшеЭрик выскочил из гроба, направился в её комнату и постучал в дверь.

– Эрик? – Она открыла дверь.

– Я тут подумал – и считаю, что пребывание в вашей компании вполне попадает под ваши условия и мою просьбу.

Она выглядела смущённой и испуганной.

– Что вы имеете в виду?

– Я хочу дружеского отношения с вашей стороны, – выпалил он. Его губы сжались в тонкую линию.

Кровь отхлынула от её лица.

– Как... прямо сейчас? – Она плотнее закуталась в пеньюар и сделала крошечный шаг в сторону от двери.

– Да, это наша первая брачная ночь, и мне нужно это сейчас. Я вернусь через несколько минут, когда вы устроитесь со всеми удобствами.

Несколько минут спустя он вернулся, одетый в тёмные шаровары, тонкую ночную рубашку и халат. С собой он нёс одеяло.

Ошеломлённое и сердитое выражение её лица подсказало ему, что она неправильно поняла его намерения.

Эрик вошёл в комнату, лег на ковёр возле её кровати и вытянулся так, что ноги высунулись из-под одеяла.

– Что вы делаете? – спросила она.

– Готовлюсь ко сну.

– Там?

– Да.

– И это всё, чего вы хотите? – выдавила она.

– Это всё, на что я могу рассчитывать, – спокойно подтвердил он. – Я сообщал вам о моём состоянии. Уверен, нам не нужно снова возвращаться к этому разговору.

– Да, я помню. – Её щеки залились краской. – Я... что ж... спокойной ночи. – Она спряталась под своё одеяло.

Через некоторое время она сказала:

– На полу, должно быть, очень неудобно. – Она посмотрела туда, где он лежал.

– Мне нужна ваша компания, а не комфорт, – сказал он, натягивая одеяло на плечи. – Последние тридцать лет жизни я провёл в относительном комфорте, но в одиночестве. Надеюсь, что теперь это позади.

– Возьмите одну из моих подушек. У меня их слишком много. – Она бросила ему с кровати пуховую подушку.

– Если вы желаете расстаться с одной и не испытываете неудобства... Благодарю. – Он взял подушку и сунул её под голову.

– Спокойной ночи, Эрик, – сказала Кристина. Она легла в постель, так и не сняв пеньюар.

Приди он сюда с другим намерением, подумал Эрик, вряд ли он смог бы пробиться к ней через этот пеньюар со всеми его оборками, пенистыми кружевами и лентами. Пеньюар походил на торт с обильным кремовым покрытием и был, по правде говоря, украшен даже больше, чем её подвенечное платье. Эрик отвёл глаза от противной тряпки. Это был подарок, полученный ею от мадам Жири. Если ему когда-либо представится возможность избавиться от него, он сделает это с огромным удовольствием.

Эрик наблюдал, как она ворочается и пытается устроиться поудобнее, не выпуская его из поля зрения.

– Спокойной ночи, Кристина, – вздохнул он. Затем проверил маску, закрывающую лицо, отвернулся, чтобы убедить её в мирном характере своего вторжения, и закрыл глаза. Его жена позволяет ему спать всего в паре метров от себя. Он будет спать на коврике рядом с ней, как преданный пёс, и охранять её. Он никогда не знал большего блаженства.

________________________
* Крокембуш (фр. croquembouche) – традиционный французский свадебный торт, представляющий собой высокий конус из пирожных-профитролей, скреплённых карамелью или специальным сладким соусом.

Дополнения. В книге этого нет, но в первом варианте фика автор сопровождала свой текст иллюстрациями. Все иллюстрации доступны на её сайте, к этой главе прилагалась парочка:

Кристина в свадебном платье в сопровождении Мэг


Крокембуш - французский свадебный торт из профитролей

Каждый раз, укладываясь спать в комнате Кристины, Эрику приходилось надевать маску. И когда она не спала, он тоже постоянно вынужден был находиться в маске. По опыту он знал, что слишком долгое ношение маски вызывает воспаление на его чувствительной коже, что может привести к различным неприятным заболеваниям. Со дня свадьбы прошла уже неделя, всё это время маска была на нём, днём и ночью, и уже начали проявляться признаки раздражения. Этим утром он ощутил жар на коже, в некоторых местах появилась мелкая сыпь. Он чувствовал, что в тех местах, где края маски касаются его плоти, формируются рубцы. Если он не снимет её сегодня ночью, его глаза опухнут, и это уродство будет заметно через прорези.

Он подождал, пока Кристина не заснула, и в темноте снял маску, освободив лицо из плена. Прохладный воздух принес облегчение его искорёженной плоти. Он аккуратно положил маску на грудь, его рука была готова вернуть её назад, если Кристина вдруг очнётся ото сна. Даже в тёмной комнате он чувствовал себя уязвимым.

читать дальшеМаски Эрику делал из тончайшей кожи самый прекрасный кожевенный мастер в Париже. Со стоимостью проблем никогда не возникало, если они выходили того уровня мастерства, на которое он рассчитывал. Они были сделаны из лайки, столь прекрасной, что она в совершенстве облегала контуры его необычного лица. Кожа в маске была неоднородной по толщине и твердости. Область лба, глазниц и щек была самой тонкой и наиболее пластичной, в то время как кожа, формирующая нос, была толстой и твердой. Он прикрепил к ней тонкие ремни, которые скреплялись пряжкой на затылке.

Маска была его защитой от жестокости людей. Вряд ли он мог сказать, что ему нравится носить маску, но вместе с тем она была единственной неизменной чертой в его жизни, его постоянным компаньоном. Она скрывала его величайший позор — его лицо. Теперь, как бы это ни казалось ему невероятным, он был женат на красивой женщине. Эрик похитил Кристину не только из-за её намерений сбежать с виконтом де Шаньи, но и потому, что ни дня больше не мог оставаться в одиночестве. Он был готов взорвать пол-Парижа, чтобы прекратить эту боль, полностью уверенный, что Кристина отвергнет его, предпочтёт смерть замужеству. Сколько бы времени ни было отмерено ему на этой земле, каждую оставшуюся минуту он проведёт рядом с ней. Эрик аккуратно вернул маску на лицо и уснул.

***

Со дня свадьбы прошло три недели, и они установили у себя удобный распорядок. По утрам Эрик готовил Кристине завтрак, который она съедала в одиночестве. После этого он начинал готовить обед — который ей опять-таки приходилось съедать в одиночестве, пока Эрик занимался своими делами в музыкальной комнате. Всё то время, пока он оставлял её в одиночестве, Кристина занималась шитьём. Она проверяла свой гардероб и делала необходимый ремонт своих вещей. Она даже убедила Эрика отдавать ей на починку часть своей одежды. Он имел прискорбную привычку выбрасывать повреждённые вещи и заменять их новыми. В детстве Кристина терпеть не могла заниматься шитьём с матушкой Валериус, но теперь она приветствовала всё, чем можно было себя занять и что позволяло отвлечься от мыслей о прошлых своих стремлениях и надеждах. Когда было заштопано всё, что только можно было заштопать, она вновь столкнулась с вынужденным бездельем во второй половине дня.

В размышлениях, чем можно себя занять, Кристине пришла в голову идея сделать свой собственный Salon du Thé. После обеда она стала готовить и подавать к чаю собственную выпечку. Все кондитерские изделия были настолько крошечными, что Эрик без проблем мог их съедать, ни снимая маску. Во второй половине дня они встречались в библиотеке за чаепитием. Кристина начинала с того, что наливала каждому из них горячую чашечку ароматного чая, обычно жасминового или мятного. Затем она подавала свои свежеиспеченные кондитерские изделия: фруктовые пирожные, маленькие канеле, различные печенья или птифуры. Обычно они выпивали два чайничка с разными сортами чая, но иногда она меняла напиток и готовила горячий шоколад или кофе. Эрик выпивал и съедал всё, что она подавала, с одинаковым аппетитом.

Его излюбленным лакомством во время вечерних чаепитий были крошечные печенья с патокой. Слишком часто она их делать не могла. В поисках вкусного лакомства Эрик даже стал в разное время суток совершать набеги на её жестяную банку с печеньем. До открытия своего «салона» Кристина понятия не имела, когда он ест, ей даже казалось, что он по несколько дней может обходиться без еды. Она ни разу не видела никаких объедков или других признаков того, что он вообще принимает пищу. Теперь же у него урчало в животе, если её чаепитие хоть чуточку задерживалось. «Весь этот жуткий шум из-за вашей медлительности сегодня», — говорил он. В ожидании, пока она его позовёт, Эрик стоял и нетерпеливо переминался под дверью своей комнаты. После чего пересекал кабинет, миновал спальню Кристины и вбегал в библиотеку.

Заключая брачный договор, Эрик попросил её составлять ему компанию, однако при этом Кристина не могла упрекнуть его в том, что он навязывает ей свою компанию — в сущности, она редко его видела вне установленного времени. Она обнаружила, что Эрик довольно часто выходит на берег озера и поёт самые красивые свои песни, будто выступая перед зрителями. Однажды она даже подсмотрела, как он отвешивает глубокий церемонный поклон.

Кристина привыкла к постоянному контакту с другими людьми. Она была приучена к продолжительному общению, привыкла к компании оперных исполнителей. Теперь же она начинала чувствовать себя одинокой. Она скучала по долгим разговорам с Мэг, малышкой Жамм и ещё с несколькими балеринами и хористками. Когда Кристина приехала в Оперу, Мэг оказала ей поддержку и вскоре стала её задушевной подругой. Хористка и балерина обнаружили, что у них много общего: главным образом их любовь к опере, представлениям, а также стремление водить знакомство с некоторыми известными аристократами, часто посещающими Оперу.

Грубоватый тон и манеры Эрика всё ещё время от времени пугали её, но постепенно она привыкала к его нраву. Она снова стала считать его своим покровителем, своим Ангелом Музыки — как тогда, когда впервые услышала его голос. Самым главным было то, что он сдержал своё обещание и никогда не требовал от нее большего, чем просто составлять ему компанию. Однако она ничего не могла поделать со своими мыслями, упорно возвращавшимися к Раулю. Ей хотелось найти какой-нибудь способ снова увидеть его и узнать, всё ли с ним хорошо и выздоровел ли он. Наверняка он точно так же беспокоится за неё. Если бы только можно было передать ему весточку! Она не собиралась изменять Эрику, но в мыслях постоянно перебирала бесчисленные возможности для краткого свидания с Раулем.

Вечера они с Эриком проводили в библиотеке, вместе читая и занимаясь музыкой. Каждый день она оставляла себе немного времени перед сном, чтобы сделать записи в своём дневнике, и лишь потом ложилась в постель, а рядом на ковре, как обычно, устраивался Эрик. Теперь её жизнь не была столь наполненной событиями, как это было прежде, до свадьбы с Эриком, и на страницы дневника она изливала мысли и чувства, а не описание событий. А также записывала новые рецепты выпечки, которые сама придумывала. Это был период покоя — затишья, во время которого их брак ничего не терял, но и не приобретал.

После колоссальной жертвы, на которую она пошла ради спасения Рауля, Кристина чувствовала, что она заслуживает чуть больше нормальности в своей жизни. Она высоко ценила то, что Эрик по отношению к ней был доброжелательным и вежливым, но она его не любила — и никогда не полюбит. Кристина скучала по солнечному свету и по его тёплым лучам, согревающим её кожу. Она скучала по матушке Валериус, по своей подруге Мэг, а больше всего она скучала по Раулю. Ей хотелось, чтобы хоть иногда, хоть изредка её окружали люди, которых она любила.

И теперь в библиотеке, сидя на стуле неподалёку от Эрика, Кристина не могла удержаться от размышлений о Рауле. Если он поправился, то сейчас в поисках её мог прочёсывать все помещения Оперы. Она раздумывала, что сказать Эрику, чтобы он позволил ей выйти наверх, одновременно презирая себя за свои предательские мысли.

читать дальшеМилый, дорогой Рауль! Он был готов бросить вызов своему брату за право жениться на ней. Их встречи были краткими, но каждая из них сближала их сердца. Его пламенные поцелуи и томительные прикосновения оставили незабываемый след в её душе. Всё, что у неё осталось от этой любви, — лишь фотография Рауля, случайно запутавшаяся среди её одежды, когда Эрик относил вниз её вещи.

На фотокарточке Рауль был облачён в морскую форму. На заднем плане — корабль, на котором он служил. Он сказал, что думал о ней в тот момент, когда была сделана эта фотография.

— Эрик, я ужасно скучаю по матушке Валериус, мне нужно её проведать.

— Вы же знаете, что я позаботился об этом. Я нанял сиделку, чтобы та жила с ней. За ней прекрасно ухаживают. — Он встал, чтобы налить себе бокал вина.

— Это не то же самое, Эрик. Она наверняка скучает по мне.

— Мы как-нибудь в ближайшее время подумаем о визитах.

— Спасибо. А могу я сегодня встретиться с моей подругой Мэг?

Он тут же откинулся на спинку кресла, глядя на неё прищуренными глазами.

— А сейчас мы подбираемся к тому, чего вы на самом деле хотите, моя дорогая жена. Вы хотите подняться наверх, чтобы увидеться с ним, не так ли? — прорычал Эрик. Он смотрел на неё, а на его губах намертво застыла жёсткая улыбка. — Стыд и срам. Использовать малышку Жири, чтобы прикрыть ваше стремление к виконту. Как ужасно вы, должно быть, скучаете по этому оболтусу!

— Я действительно хочу увидеться с Мэг, — умоляюще сказала Кристина, не глядя на него из опасения, что он сможет прочитать её мысли.

— Моя маленькая певчая птичка, как же тебя, должно быть, тяготит скука нашей повседневной жизни, — протянул он, его нарочито слащавый голос сочился сарказмом, пальцы крепко стиснули подлокотники кресла.

— Эрик, пожалуйста. Почему вы держите меня здесь взаперти? — Кристине хотелось отодвинуться от него подальше, но она знала, что это только усилит его гнев.

Он подошел к её стулу и навис над ней.

— Ты моя жена. Моя! У тебя нет таких дел, ради которых надо бегать по Опере! — закричал он.

«По той самой Опере, откуда ты меня забрал», — в ней тоже начал закипать гнев.

— Да, я ваша жена, но я имею право увидеть свет и навестить своих друзей!

— Единственный, кого ты должна видеть, — это я! Я... я... твой муж! — сорвался он на крик. Затем вдруг резко упал перед ней на колени, крепко вцепившись в её юбку. Тихо, чуть громче шёпота, он застонал: — Я больше всего хочу, чтобы ты была счастлива, но мне нужна твоя любовь.

— Я... Я делаю всё возможное, — ответила она.

— Это моё лицо заставляет тебя... вас... отказывать мне... в любви?

Кристина была вынуждена отвести взгляд. В его голосе звучали мучение и тоска, и это терзало её сердце.

— Мне нужно время.

— Время? Это всё? И тогда вы полюбите меня? Я дам вам время... но поклянитесь, что затем вы полюбите меня, Кристина, поклянитесь!

Он спрятал лицо в её юбках и разрыдался. Тихими, сдержанными, осторожными рыданиями, словно она не должна была их услышать. Он был взволнован и находился к ней так близко, что она ощущала его запах. Почему-то он напоминал ей о смерти. Кристина невольно отвернулась.

— Обещайте мне, что будете помнить о своих клятвах.

— Я не забуду свои клятвы! — ответила она со всей искренностью, которую смогла собрать. Вид его страданий разбивал ей сердце.

— Произнесённые перед священником, — напомнил он ей, всё ещё стоя на коленях. Юбки приглушали его голос, из-под них слышались лишь глухие завывания.

— Я помню... Эрик. Но когда мне будет разрешено подняться наверх? Я хочу увидеть солнечный свет, — упорствовала она.

В мгновение ока Эрик был уже на ногах и возвышался над ней, сверкая широко раскрытыми глазами.

— Ни мальчишки, ни света! — крикнул он, приближаясь к ней, и указал на свою маску: — Это... это — ваше будущее. Только это!

Она задохнулась от его слов и убежала, обхватив себя руками. Эрик страдальческим, холодным голосом крикнул ей вслед:

— Вам придётся сначала похоронить меня, чтобы снова увидеть дневной свет!

Кристина влетела в свою комнату, хлопнув дверью. В том, что он был изуродован и нелюбим, не было её вины. Она изо всех сил старалась сдержать своё слово и составлять ему приятную компанию. И он не имеет права закрывать её от мира только потому, что она не может его полюбить. Мысль о том, что ей придётся всю жизнь провести на пятом подвальном этаже Оперы, была невыносима. «Если он умрёт, я оставлю его там, где он упадёт, и убегу так быстро, как только смогу». Её взгляд привлекла маленькая бутылочка на туалетном столике, но Кристина тут же отвернулась, охваченная рыданиями. Она достала из комода фотографию Рауля и, устроившись на кровати, свернулась в клубок, прижав Рауля к себе.

***

Всю ночь Эрик колотил по клавишам, словно наказывая фортепиано в музыкальной комнате. Он играл тяжело, с неистовыми вспышками, снова и снова повторяя одни и те же отрывки. Ни одна песня не сорвалась с его губ. Кристина слушала, как он играет, вымещая свою боль и страдания на фортепиано. Она слышала в его музыке обращённую к ней мольбу, но отказывалась выйти и успокоить его боль, думая только о своём гневе, о его притязаниях и о своих потерянных свободе и любви. Если ей не суждено покинуть подвалы, то и он не дождётся от неё сострадания и участия.

Эрик играл, не переставая; а затем, спустя несколько минут после полуночи, она услышала нестройный аккорд, и музыка внезапно остановилась. Кристина вышла из своей комнаты и направилась к музыкальной комнате. Он ушёл. Всё, что от неё требовалось, — это сидеть рядом с ним на скамеечке. Это успокоило бы его боль, и всё было бы хорошо.

Кристина постучала в его дверь. Ответа не последовало, и она толкнула створку, открывая. В комнате было темно, за исключением мерцания одной почти погасшей свечи. Кристина не знала, что будет делать, если он окажется в своём гробу. Тем не менее, она проскользнула в полумрак. На одной из стен висели кожаные ремни разных размеров. Она боялась даже представить, для чего их использовали. Стоявший посреди комнаты открытый гроб вызвал у неё испуганный вздох. И тут она увидела Эрика — тот сидел, сгорбившись на стуле, в глубине комнаты и раскачивался.

— Убирайтесь! — закричал он. — Оставьте меня. Возвращайтесь в свою комнату и дальше мечтайте о том, чтобы уйти от меня.

— Нет, Эрик, я не уйду.

— Надеюсь, вам понравился мой «Дон Жуан Торжествующий».

— Так это его вы играли?

— Разве вы не почувствовали его боль? Разве он не обжёг вас? — спросил он.

— Идёмте со мной... пожалуйста, — произнесла Кристина так мягко, как только могла.

— Я должен сначала найти... свою маску, — простонал он, перебирая пальцами по своему лицу и оглядываясь по сторонам. Кристина с неохотой подняла маску с пола возле гроба и протянула ему.

Эрик закрыл маской лицо, и Кристина помогла ему закрепить завязки. Затем она протянула руку и спросила:

— Составите мне компанию? — Это звучало скорее как утверждение, чем как вопрос. Эрик взял её за руку и последовал за ней в спальню. Там он свернулся на своём коврике и сразу же погрузился в сон. Кристина подложила ему под голову подушку и накрыла его одеялом. Некоторое время она смотрела, как он спит, и размышляла, стоит ли ему находиться в маске во время сна. Наверное, это неудобно и раздражает кожу? Однако, уже засыпая, она вспомнила его лицо и содрогнулась, радуясь тому, что он надевает маску.

***

Рукава его рубашки все ещё были завернуты после приготовления завтрака. Он откашлялся и, старательно глядя мимо неё, спросил:

— Кристина? — Его голос звучал нерешительно.

— Да? — откликнулась она между двумя кусочками тоста.

— Если хотите, я отведу вас сегодня встретиться с малышкой Жири. — Он прочистил горло.

— Мне бы очень этого хотелось. — Её сердце пропустило удар, но ей удалось откусить следующий кусочек тоста и медленно прожевать.

— Вы не согласитесь сперва приготовить для нас чай?

— Конечно, мы сначала попьём чай. Я могу сделать дополнительную дюжину печенья с патокой и взять его с собой, угостить мадам Жири и Мэг.

Его губы неприязненно сжались. «Теперь-то что не так? Или предполагается, что печенья с патокой я должна делать только для него? Сохраняй мир, Кристина».

— По правде говоря, эти печенья я предпочитаю делать только для вас, так что для них я сделаю канеле или птифур. Как думаете?

— Лучше будет хранить ваши специальные рецепты дома, — сказал он, наклонив голову. — Не надо брать для них канеле или птифур. Это для дома. Они могут попробовать остатки от вчерашнего тарта.

Маска не скрывала его улыбки, глаза в прорезях маски сверкали. «Он бывает настолько предсказуемым!» Она тихо вздохнула.

Во время вечернего чаепития они сидели в тишине, поедая сладости и запивая их чаем. Кристина поднесла чашку к губам и сделала глоток чая, настоянного на липовых листьях. Она взяла кусочек крошечного глазированного грушевого тарта — и улыбка расцвела на её губах, когда она вспомнила утренний разговор во время завтрака. Протянув руку, она предложила оставшуюся часть тарта Эрику, просунув кусочек прямо между его раскрытых от изумления губ. Эрик встал, поцеловал воздух над её лбом и забрал два последних печенья с патокой из жестяной банки. «Мой бедный Эрик!»

— Ты проснулся? — cпросил Филипп. Входя в затемнённую спальню Рауля, он увидел, что брат натягивает простыню до подбородка.

— А, это ты. Входи! — расслабился Рауль. — Я думал, это та... — он прервался, чтобы восстановить дыхание, — та сиделка, которую ты мне прислал. — Разговор всё ещё его утомлял. Он закрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул.

читать дальше— За тобой ухаживает такая привлекательная женщина, а ты жалуешься! Так может только мой маленький братец! — рассмеялся Филипп. Звук уверенного, мужественного голоса заполнил комнату. Граф Филипп де Шаньи был одет, как всегда, безупречно. Это был красивый мужчина лет сорока пяти, с требовательными вкусами, которые неизменно удовлетворялись на протяжении всей его жизни. В его глазах читалась искренняя тревога за брата. Он коснулся лба Рауля.

— Хорошо, температуры по-прежнему нет. Твоя лихорадка меня беспокоила.

— Ты видел её сегодня? — Рауль посмотрел на брата, его глаза умоляли о положительном ответе.

— Она сегодня не пела — и не дала знать о своём местонахождении. — Филипп наводил осторожные справки о девушке-хористке, которой был увлечён его младший брат. Но узнал лишь слухи, ни одного ясного ответа. Девушка исчезла. Некоторые утверждали, что видели, как она вышла замуж за Призрака. Другие видели, как она садилась в неизвестный экипаж. Были даже те, кто клялся, что видели её безжизненное тело, свисающее со стропил. Своему брату он об этих слухах не рассказал. Пусть сперва восстановит здоровье.

— Ты спрашивал... — у Рауля снова перехватило дыхание, и пришлось ждать, пока его ослабленные лёгкие снова смогут принимать воздух, — её подругу Мэг?

— Мэг, балетную крыску? Нет, но я разыщу её на этой неделе. — Филипп встал, чтобы уйти. Он улыбнулся Раулю, сохраняя спокойное выражение лица, чтобы скрыть своё беспокойство. — На этой неделе, я обещаю, — сказал он, глядя в лицо Рауля. — А сейчас — успокойся и поправляйся. — Нахмурившись, Филипп похлопал брата по плечу и покинул комнату.

«Чёрт бы побрал эту Кристину Дааэ!»

Подумать только, ведь он сам впервые привёл своего брата в Оперу — и ещё с гордостью думал, какой же юноша проказник, когда тот впервые начал флиртовать с певичкой. Из-за этого увлечения Рауля он сам едва не расстался с жизнью от рук безумца, который сбежал и спрятался в Опере. Кем бы он ни был, больше всего Филиппу хотелось свернуть ему шею и сделать из него настоящего призрака. Если она действительно исчезла — скатертью дорожка! Его любовница, прима-балерина Сорелли, подслушала, что Кристина с Раулем планируют уехать из города и пожениться, и немедленно сообщила ему. Возможно даже, что то место, где сейчас находится Кристина Дааэ, намного лучше того, куда он собирался её отправить, чтобы удержать подальше от Рауля. Если эта девушка каким-то образом действительно вышла замуж за Призрака — то именно это она и заслужила за все неприятности, которые вызвала. Он надеялся, что Рауль никогда больше её не увидит.

Эрик помог ей зайти в лодку, причаленную у входа в их дом. Усадив её, он поднял вёсла и оттолкнулся, направляя лодку на другой берег искусственно созданного подземного озера. Когда весло потревожило воду, в воздух поднялся странный, болотный запах. Он был не очень неприятным, и Кристина порадовалась, что запах этот не пропитал их дом. Эрик запитал от газовых коммуникаций оперного театра множество маленьких светильников на камнях, чтобы от рассвета до заката подземные подвалы освещались искажённой имитацией солнца. Пламя лизало стены в медленном чувственном танце. Прошло всего лишь несколько минут, как они отчалили, и уже нельзя было сказать, что дом Эрика вообще здесь находится: дверь была хитроумно скрыта облицовкой стен и подвижным миражом, вызванным мерцающими светильниками. Привязав лодку на другой стороне озера, они прошли через туннели, поднялись по лестнице и, в конце концов, добрались до жилых помещений оперного персонала. Кристина взяла крытую корзинку, которую Эрик передал ей, как только они приблизились к квартирке мадам Жири. И почувствовала, как он легонько погладил её по щеке рукой, затянутой в перчатку. Кристина повернулась, чтобы спросить его, сколько времени ей можно провести с Мэг, но он уже скрылся в тени. До неё донёсся лишь зловещий шорох его плаща и задержавшийся в воздухе запах. Она смотрела в тёмный пустой коридор, надеясь разглядеть хоть какое-нибудь доказательство его существования. И хотя у неё не было для этого никаких оснований, она вдруг почувствовала себя покинутой. Она быстро постучала в дверь.

читать дальшеМэг обняла Кристину и пригласила её войти. Было замечательно вернуться в квартирку Жири. В спальне Мэг девушки уселись на краю кровати. За последние два года они провели немало уютных бесед в этой комнате. Солнечный свет, освещающий выцветшие обои, был для Кристины отрадой.

— Я так счастлива здесь находиться, Мэг. Я скучала по тебе, — призналась Кристина, оглядывая комнату, и широко улыбнулась подруге. Всё было настолько знакомо: переполненный открытый шкаф, потёртое розовое дамастовое покрывало, даже захламлённый комод Мэг со всеми его баночками. Девушки сидели на кровати лицом друг к другу, держась за руки. Равновесие в их дружбе было нарушено: Кристина теперь стала замужней женщиной, в то время как Мэг по-прежнему оставалась балетной крыской.

— Трудно было уговорить его, чтобы он позволил тебе подняться сюда?

— Нет, он сам сегодня утром предложил меня отвести.

— И он не боялся, что ты столкнешься с... — глаза Мэг слегка расширились.

— Ну, на самом деле он пошёл со мной... так или иначе, мы ведь женаты, — Кристина широко улыбнулась.

Мэг вытащила из комода поднос и поставила чайный сервиз на кровать. Подала одну чашку подруге, вторую взяла сама. Кристина достала тарелку с кусочками лимонного тарта. Эрик не испытывал особого пристрастия к лимонам и потому позволил ей забрать то, что осталось от этого тарта. Мэг откусила кусочек.

Кристина с сожалением заметила, что солнечный свет, проникающий через окно, стал убывать. В следующий раз она спросит его, можно ли прийти пораньше, чтобы подольше наслаждаться солнечными лучами. Она почувствовала, как Мэг коснулась её руки.

— М-м-м. Как вкусно! Когда это ты научилась готовить?

— Готовить я всё ещё не умею, но зато учусь печь сладости. Матушка Валериус, когда я с ней жила, позволяла мне делать печенья и пирожные, — пожала она плечами.

— У тебя талант к этому, Кристина. Этот тарт восхитителен, — сказала Мэг, протягивая руку за вторым кусочком.

— Эрик обожает все мои печенья. По правде говоря, он стал очень ревниво относиться к некоторым из них. Я обязана их делать только для него! — она засмеялась.

— Боже мой, если твои печенья заставили твоего мужа так в тебя влюбиться, то ты должна меня научить, как их готовить! — захихикала Мэг.

Девушки постепенно устроились поудобнее и наслаждались компанией друг друга, потягивая чай и поедая сладости, сделанные Кристиной. Ей было приятно, что ничего существенного между ними не изменилось.

Нахлынули слёзы, и Кристина яростно вытерла их, пожав плечами. Достала носовой платок и прижала к глазам.

— Ты очень несчастна? — спросила Мэг, взяв её за руку.

Кристина покачала головой.

— Ты любишь Эрика?

— О, Мэг, разве это возможно?

— Бедная моя подружка! Я не понимаю, почему ты вышла за него замуж?

Кристина пожала плечами.

— Мэг, у меня тут письмо. Ты не могла бы... передать его... Раулю?

— Кристина! Ты думаешь, это разумно? — Мэг неуверенно оглянулась на дверь.

— Мне нужно встретиться с ним. Не смотри на меня так. Я просто хочу сообщить ему, что со мной всё хорошо... лично. — Она теребила в руках вышитый носовой платок.

— То, что ты хочешь сделать, очень опасно... Я не знаю...

— Пожалуйста, Мэг, ты должна. Надежда — это всё, что у меня есть, — умоляла она подругу.

— А что, если твой муж узнает?

— Я умру, если никогда больше не увижу Рауля, — она мяла и скручивала свой носовой платок. — Я просто хочу нормально с ним попрощаться. Больше ничего не будет.

— Тогда ты должна объяснить мне, почему вышла замуж за Призрака Оперы, или Эрика, как ты его называешь.

— Да нечего тут рассказывать. Когда я играла Маргариту в «Фаусте», Эрик похитил меня прямо со сцены, Рауль попытался меня спасти и нашёл путь в дом Эрика. Я не знаю, как он попал в особую комнату Эрика... Тот заставил меня выбирать: выйти за него замуж или смотреть, как умирает Рауль. Что ещё я могла сделать?

К концу истории Мэг смотрела на неё странно.

— Жаль, что ты не нашла другого способа спасти виконта, кроме как выйти замуж за мужчину, которого ты не любишь.

— Я тоже, но в тот день другого пути не было. Раулю оставалось жить считанные секунды. Мне пришлось выбрать Эрика.

— Ты ненавидишь его?

— Я никогда не могла ненавидеть Эрика. Благодаря его урокам пения я стала примадонной, пусть даже на короткое время. Я столь многим ему обязана. Я поклялась хранить ему верность, и я это сделаю.

— Теперь у тебя нет другого выбора, вы ведь обвенчаны.

— Если бы тебя разлучили с твоим Эдуардом... если бы его пытали за то, что он пришёл спасти тебя...

— Это не одно и то же. Между нами всего лишь флирт. Я знаю, что это ни к чему не приведёт. Он не похож на виконта. Он не будет перечить своей семье или рисковать своим положением ради меня, — грустно сказала она. — Я очень сомневаюсь, что он стал бы рисковать ради меня своей жизнью.

— Ты его любишь? — настаивала Кристина.

— К сожалению, да, но я знаю, что он никогда не будет принадлежать мне полностью. Я просто знаю это. — По левой щеке Мэг скатилась слеза. Она вытерла её и рассмеялась. — Я глупая, что плачу из-за такой ерунды. — Она взяла письмо Кристины и убрала его в комод.

— Я передам виконту твоё письмо, — сказала она. В глазах Мэг всё ещё блестели слёзы, но она сморгнула их.

— Спасибо!

Девушки обнялись. Мэг слегка отодвинулась и взяла Кристину за руки, серьёзно посмотрев ей в лицо.

— Кристина, ты слышал о Рене и Пьетро, двух рабочих сцены, которые были на твоей свадьбе?

— Помню, Рене играл на гармонике, а что с ними?

— Пьетро мёртв!

Кристина ахнула. Этого не может быть, она вела себя на свадьбе в точности так, как просил Эрик. Должно быть, это совпадение.

Мэг продолжила:

— Пьетро был убит три ночи назад. Рене был найден без сознания у его тела, в канаве, возле старого входа в катакомбы. Говорят, от него пахло алкоголем, а в руке было оружие. Может, они вступили в драку.

Слава богу, это не имеет никакого отношения к Эрику. Кристина содрогнулась.

— Подумать только, в последний раз, когда я их видела... они так хорошо проводили время. — Пьетро был тем, кто вытолкнул их с Эриком танцевать. Эта новость положила конец её визиту.

Кристина не успела ещё завершить фразу, когда в комнату вошли Эрик и мадам Жири, погружённые в оживлённую беседу.

— «Фауст» должен иметь успех. Вы могли бы подождать, пока он завершится... — говорила мадам Жири.

Эрик кивнул.

— Пожалуй. Придётся потренировать терпение и в этом тоже. — Заметив взволнованный вид Кристины, Эрик перевёл внимание на неё: — Вы в порядке, моя дорогая? — Он посмотрел на её скомканный носовой платок, но ничего не сказал.

читать дальше— Эрик, Пьетро мёртв, и все думают, что его убил Рене. Разве это не ужасно? — сказала она.

— Кто такой этот Пьетро? — Он послал Мэг короткий, невыразительный взгляд. Балерина опустила глаза.

— Вы же пригласили его на нашу свадьбу.

— А, значит, он был гостем, — сказал он, поджав губы. — Вы не должны позволять сплетням расстраивать вас, любовь моя.

— Мэг, зачем ты ей сказала? — мадам Жири дёрнула дочь за запястье, её лицо исказилось от гнева. — Ты так любишь свои сплетни, да, девчонка? — Мадам Жири посмотрела на Эрика и нервно прикусила губу: — Ты уже причинила достаточно ущерба за один день; теперь иди, занимайся.

— Прости, мама... Мне очень жаль, Крис... — Мэг смущённо смотрела то на одну, то на другую.

— Иди уже! — мадам Жири, казалось, собрала всю силу своего жилистого тела и вытолкнула дочь за дверь. Мэг едва не врезалась в противоположную стену. — Эти молодые девчонки так любят сплетничать... Мне очень жаль, что она расстроила вас, Кристина, — сказала она, снова посмотрев на Эрика. Старуха явно была обеспокоена.

— Я в порядке, мадам Жири. Мне просто жаль его вдову.

— Все эти неприятности не стоят вашего беспокойства. Я пошлю немного денег, чтобы ей помочь. — Эрик взял шаль Кристины и аккуратно укутал её плечи. Затем снова обнял её за талию. — А теперь мы попрощаемся.

— Это будет так великодушно с вашей стороны, Эрик. — Она поцеловала мадам Жири в морщинистую щеку. — Спасибо за...

— Идём, Кристина, нам пора уходить. — Он быстро увел её от пожилой женщины, не сказав больше ни слова.

***

Зайдя домой, Кристина повернулась к Эрику.

— Почему вы были так грубы с мадам Жири?

— Груб? Я полагал, что был весьма сдержан. Учитывая обстоятельства...

— Какие обстоятельства? Бедная женщина выглядела так, словно испугалась за свою жизнь, — упорствовала она.

Эрик положил руки ей на плечи.

— Вам и правда следует выкинуть эти нездоровые мысли из своей головы, — усмехнулся он.

Она уставилась на него, задрав подбородок.

— Какой у вас план, Эрик? Вы хотите, чтобы Жири закрыли для меня двери, чтобы мне не нужно было снова подниматься наверх?

Он наслаждался отсутствием её страха. Кристина не боялась его, как большинство людей. Он видел, как крупные мужчины бледнеют от одной его тени. Было забавно видеть её маленькую фигурку, стоящую лицом к лицу с его намного более крупной.

— Хотите, я вам почитаю?

Ему вдруг захотелось ощутить её сладкие влажные губы. Он задохнулся, осознав, какое направление приняли его мысли. Его поразила эта внезапная реакция на неё. Ему так сильно хотелось к ней прикоснуться, что у него покалывало руки. Эти мысли и желания нужно похоронить, как он делал это годами. Лишь изредка, в Персии, он позволял похоти управлять собой. С Кристиной он должен похоронить все извращения, искоренить похоть из своих мыслей. Его лицо и тело не предназначены для того, чтобы получать или дарить удовольствие. Единственное, что он мог даровать свободно, — это смерть. У него есть то, чего он всегда хотел больше всего на свете, — живая жена. И ему следует накрепко усвоить, что не существует даже самой отдалённой возможности, что Кристина когда-нибудь будет полностью принадлежать ему.

— Идите, выбирайте книгу, а я пока налью нам по бокалу вина, — сказал он, отведя взгляд в сторону и крепко прижав руки к бокам.

— Эрик, я задала вам вопрос. Вы хотите, чтобы Жири закрыли передо мной двери?

— Нет, моя дорогая, не хочу. И я обещаю, что дверь Жири никогда для вас не закроется. — Он повернулся на каблуках и быстро отошел от неё.

Эрик сидел на стуле в её комнате, наблюдая за ней. Она лежала на кровати, поглощённая романом. Несмотря на то, что он спал здесь, начиная с их свадьбы, он всегда называл эту спальню её комнатой. Для Эрика это была беспрецедентная привилегия — иметь возможность спать около неё, сидеть рядом с ней, когда она занималась своими повседневными делами. Он никогда не был так близок к кому-либо прежде. Было замечательно иметь возможность рассматривать её, когда она отдыхала. К сожалению, ему придётся нарушить её покой. Он откашлялся в попытке привлечь её внимание. Она оторвалась от книги.

— У меня к вам просьба. Пожалуйста, останьтесь в своей комнате, пока я буду вести дела с... партнёром. — Его глаза были прикованы к ней, пока он говорил.

— Почему?

читать дальше— Так надо, у меня дела.

— Это Хафиз?

— Нет, просто сделайте так, как я прошу, моя дорогая. — И почему она всегда спрашивает, неужели нельзя просто повиноваться?

— Почему я не могу встретиться с вашим деловым партнёром? — спросила она.

— Этот человек не является моим деловым партнёром... нет, ничего подобного. Оставайтесь здесь и продолжайте наслаждаться своей книгой. Вы слишком любопытны, это ради вашего же блага, любовь моя. — Эрик едва мог поверить в то, что объясняется и оправдывается перед ней. Равно как не мог понять, почему он не чувствует при этом закипающего гнева. Он был готов дать хоть тысячу объяснений, лишь бы она осталась довольна.

— Не в этом дело. Мне просто не нравится, когда меня исключают из компании. — Она грустно посмотрела на него.

— Поверьте мне, Кристина, это необходимо. — Не считая того времени, которое он проводил в одиночестве, сочиняя музыку, он теперь ненавидел заниматься чем-либо без неё.

— Я обещаю, что не буду выходить из своей комнаты. — Она улыбнулась и вернулась к своей книге.

— Спасибо, дорогая, — Эрик наклонился и поцеловал её в лоб, после чего вышел из комнаты.

***

Через мгновение она услышала щелчок дверного замка. Кристина встала, чтобы проверить. Он запер её! Прошли уже недели с тех пор, как он делал это последний раз. Она могла бы пожаловаться на его недоверие, но, видимо, он тоже успел немножко её изучить. Вряд ли она смогла бы удержаться и не приоткрыть слегка дверь, чтобы подглядеть.

Кристина посмотрела в замочную скважину, но увидела только кусочек тёмного коридора перед дверью. Она прижала ухо к двери.

— Месье! — низкий мужской голос с простонародным акцентом поприветствовал её мужа.

Послышался какой-то стук, и Эрик произнёс:

— Пересчитай!

— У вас не найдётся лишней чашечки кофе?

— Думаешь, я позволю тебе пить из тех же чашек, которыми пользуется моя жена?

— Да у меня прост уже несколько дней ничё горячего во рту не было.

Кристина была шокирована тем, что Эрик отказал своему другу в горячем напитке, хотя у них дома было такое изобилие.

— Пересчитай у меня на глазах, — приказал Эрик.

Она услышала звон падающих одна за другой монет.

— Здесь всё, — сказал мужчина. — Когда захотите следующий...

— На данный момент мы закончили, — резко прервал его Эрик.

Мужчина издал короткий разочарованный стон.

— Прост дайте знать, когда в следующий раз будет работёнка для меня. Моей сестре нужны лишние су.

— Я хочу прекратить наше дело, навсегда. Вот, отправь ей это. И купи себе горячего супа.

«Значит, у этого мужчины действительно были какие-то дела с Эриком». Она снова услышала звон монет. Эрик такой странный. Она улыбнулась.

— С этим она сможет хорошо накормить своих ребятишек. Спасибо, месье. — Мужчина понизил голос и что-то добавил, но она не была уверена, ответил ли ему Эрик. Больше она ничего уже не услышала.

Наконец, послышались шаги двух человек. Одна пара шагов вскоре затихла, а вторая приблизилась к её двери. Замок снова щёлкнул. Кристина подлетела обратно к своей кровати и попыталась выглядеть бесстрастной, спрятав лицо в книге. Она услышала тихий стук в дверь.

— Эрик?

— Кто же ещё, моя дорогая? Хорошо, что мой гость не нуждался в твоих услугах хозяйки.

Она неторопливо подняла глаза от книги.

— Полагаю, вы позаботились о нём как следует.

— Вы сказали «о нём». Откуда вы знаете?

— Просто догадалась. Я же не умею видеть сквозь стены.

— Нет, любовь моя, конечно, нет... но у вас прекрасный слух, — ухмыльнулся он.

— О, прекратите дразнить меня, Эрик! — Она отложила книгу и схватила его за руку, выводя из комнаты. — Идёмте! Давайте споём вместе! И кстати, я думаю, что вы невероятно добрый и щедрый человек.

Мадам Реми уже больше десяти лет продавала продукты мужчине, чьё лицо было скрыто маской. Сперва она думала, что у клиента правильные черты лица и красивые янтарные глаза. Большую часть его лица скрывала широкополая шляпа, а волосы были небрежно собраны в хвост и подвязаны лентой. Она постоянно задавалась вопросом, почему привлекательный незнакомец никогда не улыбается и не проявляет никаких эмоций. Он передавал ей свой список, ждал, пока она уложит его покупки, расплачивался и едва кивал на прощание. Ей потребовались месяцы, чтобы понять: то, что она принимала за красивое лицо, на самом деле было маской телесного цвета.

Каждые две недели на протяжении последних десяти лет он заходил и покупал одни и те же продукты, всегда в одном и том же количестве, без изменений. Затем вдруг, несколько месяцев назад, он стал совершать другие покупки, в разных количествах: корицу, ваниль, тростниковый сахар. Два месяца назад список его покупок изменился снова.

читать дальшеОн стал покупать в два раза больше муки и сахара, добавил лимоны и сушёные фрукты. Когда она поинтересовалась причиной таких изменений, он издал что-то похожее на смех и сказал:

— Я женился, и моей жене нравится угощать меня домашней выпечкой.

До сих пор она ни разу не слышала, чтобы он произнёс настолько длинную фразу. Мадам Реми была женщиной благоразумной, поэтому ограничилась простым поздравлением. Он был единственным из её клиентов, кто никогда не торговался, пытаясь сбить цену, а порой даже оставлял чаевые.

Ей было бы всё равно, даже если бы он женился на своей лошади.

***

Эрик готовил для Кристины её любимый завтрак: омлет с луком, помидорами, нарезанной кубиками картошкой и грибами на хрустящем багете с толстым клином расплавленного сверху сыра «камамбер». Он подвинул для Кристины стул, и она уселась за маленький столик. Как обычно, был приготовлен только один столовый прибор. Она выбрала свежую грушу из корзинки и разрезала её на маленькие кусочки, чтобы можно было есть руками. Эрик прислонился к раковине и тихонько посмеивался, наблюдая за тем, как она ест. Он был одет в свои обычные чёрные брюки и белую, застёгнутую на все пуговицы рубашку. Рукава рубашки были закатаны, обнажая мягкие, тёмные волоски на предплечьях. С широких плеч она перевела взгляд на его узкие бедра. Несмотря на худобу, фигура у Эрика была внушительной. Она улыбнулась ему и продолжила есть грушу.

Снова взглянув на него, она спросила:

— Эрик, почему вы никогда не едите со мной?

Он поправил маску.

— Вам это не понравится.

— Глупости какие. Почему вы так думаете?

Он оседлал соседний стул и облокотился на спинку.

— В детстве мне не разрешалось даже подходить к столу, когда мои родители ели, — ответил он ровным, бесстрастным тоном.

Она была потрясена.

— Почему ваши родители так поступали? — спросила она, втайне страшась услышать ответ на свой вопрос.

— Я уже говорил вам, какое отвращение родители испытывали к моему... моему лицу.

— Но, в таком случае, где вам разрешалось есть? — спросила она, повернувшись к нему и откладывая свои фрукты.

— В своей комнате... Я всегда ел один в своей комнате. — Он отвел от неё взгляд, в котором вновь всколыхнулась застарелая боль. — Однажды я попытался сесть за стол, но моего отца затошнило, и я за это получил такую трёпку, что... ну... я больше никогда не садился есть с кем-либо.

Эрик поднялся и достал блюдо из духовки. Кристина придвинулась к столу, когда он поставил перед ней омлет и багет.

— Ешьте, пожалуйста, — попросил он и снова сел с нею рядом.

Кристина потеряла аппетит, придя в ужас от истории, которую он ей только что поведал.

— Это ужасно. — Её глаза увлажнились, она накрыла его руки своими. — Вы были всего лишь ребёнком.

«Когда у меня будет ребёнок, я буду любить...» Она осеклась, вспомнив, что, согласившись выйти замуж за Эрика, отреклась от материнства одновременно с отказом от своей свободы. Всю жизнь она мечтала, что когда-нибудь станет матерью — и эта мечта разбилась. Кристина заставила себя подавить разочарование.

Эрик откинулся на спинку стула и продолжил:

— Выражение отвращения в глазах моей матери... это было больнее всего. — Он с такой силой сжал стул, что его суставы побелели, его взгляд был направлен куда-то за кухонные стены, во всё ещё яркое прошлое.

— Вот, выпейте немного вина. — Она налила ему полбокала вина из кувшина, который ежедневно выставлялся на стол.

— Для этого ещё слишком рано.

— Ну, судя по вашему виду, вам это необходимо. И мне тоже, — сказала она, наливая себе в бокал вина на пару пальцев.

Она ужасно злилась на его родителей. То, через что он прошёл, не должен испытывать ни один ребёнок, особенно за то, в чём нет его вины. «Они должны были любить его, несмотря на любые дефекты». Её собственные родители, умершие много лет назад, любили её. Она до сих пор по ним скучала. Даже Мэг, воспитанная строгой мадам Жири, никогда не подвергалась жестокому обращению.

Кристина не могла изгнать нахмуренное выражение со своего лица или тяжесть из своего сердца. Она взяла его руки в свои.

— Я терпеть не могу есть в одиночестве, Эрик. Вы не поедите со мной? — мягко попросила она.

— Нет. — Его голос зазвенел от гнева. Он встал и подошёл к раковине.

— Я ведь не возражаю, так почему вы отказываетесь? — Она отложила вилку и приблизилась к нему. Эрик отступал назад, пока его не остановила раковина. Кристина медленно подошла к нему и засунула маленький кусочек своей груши ему в рот. — Мы вместе пьём чай, и вы едите мои печенья.

— Они маленькие. Их легко проглотить. Оставьте меня в покое, Кристина. — Он отвернулся.

— Мне нравится, когда мы едим вместе, — сказала она, улыбаясь ему.

— Я... я не могу нормально есть с маской на лице. Мне придется снять её, а этого я делать не буду.

— Вы должны иметь возможность комфортно питаться в вашем собственном доме. — Её пальцы задели его нижнюю губу, когда она засовывала ещё один сочный кусочек в его рот. Кристина наблюдала за тем, как он закрывает рот, задевая губами кончики её пальцев. Она заметила, что губы у него тонкие, но, в отличие от остального лица, довольно красивые.

Она кормила его, и её рука награждала его губы прикосновениями. Эрик оставался недвижим, принимая каждый кусочек, каждый ломтик, которые она клала ему в рот, наслаждаясь случайными касаниями. Его тело реагировало на её прикосновения. Если она посмотрит вниз, то увидит, какой извращенной тварью он является. Она узнает, что такое простое действие, как кормление с рук ломтиками фруктов, превращает его в похотливое животное. Он стоял неподвижно, желая убежать, но будучи неспособен сдвинуться с места.

«О, Кристина, почему ты не можешь быть моей? Почему? Да потому что ты, Эрик, соткан из смерти, а она живая».

Она была его женой, и это уже больше, чем он рассчитывал. Этого должно быть достаточно.

— До моего появления здесь вы ведь ели за своим столом? — спросила она.

Эрик пожал плечами:

— До вашего появления я был еле жив, — прошептал он. «Теперь я даже слишком живой!» Он должен решить свою дилемму, прежде чем она что-либо заметит. Эрик попытался повернуться к печи, но она осталась рядом с ним.

Он говорил ей, что неспособен выполнять супружеский долг. Она вот-вот узнает, что он солгал.

— Я знаю, что у вас под маской.

— И вы вынуждены терпеть это воспоминание, — возразил он.

Его мать тоже его терпела. С самого его рождения она испытывала отвращение к его уродству, но кормила его и заботилась о нём. Она как могла избегала смотреть на него и спрятала его лицо под маской, чтобы спастись от необходимости видеть эти отвратительные черты. Иногда, после того, как он заканчивал все свои дела и они оставались одни, она сжаливалась над ним и гладила его по голове, а потом угощала сладким лакомством. Какую радость дарили ему эти мгновения, какие чудесные воспоминания! Она никогда не била его, как это регулярно делал отец. Она всегда ухаживала за ранами, нанесёнными ему отцом, и эти нежные прикосновения удовлетворяли его потребность в любви — до следующего избиения.

— Я беспокоюсь, что вы недостаточно едите, — сказала Кристина. Эти слова вернули его в настоящее.

Он почувствовал, как её пальцы дразнят его, заставляя открыть рот. Ощущение пробрало его прямо до мужского естества. Ещё один кусочек фрукта скользнул ему в рот. Если она коснется его ещё хоть раз, он с собой не совладает. Эрик отвернулся от неё и закашлялся.

— С вами всё в порядке? Эрик?

Она ударила его ладонью по спине. Эрик кивнул, и Кристина снова ударила его, на этот раз посильнее. Ему нравились и её прикосновения, и её беспокойство.

— Вот, выпейте, — она протянула ему стакан воды. Держась к ней спиной, он быстро выпил предложенное.

Когда он обернулся, она вдруг обвила руками его шею. Такого с ним никогда прежде не случалось, и он пришёл в замешательство. Позволит ли она обнять её? Эрик осторожно обхватил её руками, и она прижалась к нему крепче. Он знал, что всё это лишь из-за жалости, но она была такой мягкой и тёплой в его руках. Он вдохнул аромат её тела, и внутри него вспыхнул пожар. Он позволил своим пальцам блуждать по её спине, лаская. Голова пошла кругом, и с его губ сорвался низкий стон. Если бы он умер прямо сейчас, то можно было бы и провести вечность в аду, поскольку только что он был на небесах. Кристина вздохнула, уткнувшись ему в грудь, и жар её дыхания усугубил его бедственное положение — тело напомнило ему, что он очень даже живой и вот-вот опозорится. Необходимо было срочно прервать этот сон, пока он не превратился в кошмар.

— Мне... мне лучше пойти прилечь. Заканчивайте завтрак, — сказал он, отталкивая её от себя, и направился в свою комнату. Его достоинство было спасено, но до чего же ему не хватало Кристины в его объятиях!

Филипп сидел у кровати Рауля, уже второй раз за это утро слушая гневную тираду брата. Если бы он знал, что младший братишка будет так взволнован, то ни за что бы не отдал ему это письмо. Он хотел его взбодрить, а не привести в ярость. «Чёрт бы побрал эту девчонку!»

— Она всё ещё у этого чудовища под Оперой! — восклицал Рауль, сжимая в руке записку Кристины. — Я даже думать боюсь, что он может с ней сотворить, — добавил он, свирепо нахмурившись. — Я должен пойти к ней, Филипп, иначе сойду с ума! Он обманул её, заставив думать, что они женаты. Кристина такая добросердечная, такая наивная, она поверит в любую сказку, какую ей расскажут. Благодаря постоянным россказням своего отца, она неспособна отличить вымысел от реальности.

читать дальше— Ты никуда не выйдешь из этого дома, Рауль. — Филипп склонился над ним. — Ты только начал восстанавливать свои силы.

— Неужели ты думаешь, что я оставлю её в его руках? Кристина — моя невеста, — возразил Рауль.

Филипп едва удержался, чтобы не закатить глаза.

— Ты действительно думаешь, что сможешь справиться с этим монстром, как ты его называешь, в таком состоянии? — упрекнул его Филипп.

— Я не могу проигнорировать это! — Рауль потряс зажатым в руке письмом. — Мы должны привлечь жандармов, — упорствовал он.

— Прежде, чем мы это сделаем, нам нужно какое-нибудь доказательство того, что она не хочет быть с ним, — сказал Филипп. — Записка, которую она тебе прислала, доказывает обратное.

— Неужели тебе не ясно, что он внимательно читал всё, что она пишет? Он приказывал ей, что нужно писать, чтобы обмануть меня. Но Кристина знает, что ей не нужно просить моей помощи, что я не поверю этой глупой просьбе забыть её и бросить, оставив в лапах этого монстра, — горячился Рауль.

Филипп покачал головой, не убеждённый словами брата. Их разговор прервал стук, и Филипп открыл дверь.

— Мой господин, к вам маркиз дю Бурдени, — сообщил слуга.

Филипп улыбнулся.

— Попроси мадам Фортин, чтобы она устроила его сиятельство со всеми удобствами... и передай, чтобы для него поставили прибор в столовой.

Он повернулся к брату.

— Идём, Рауль, Луи здесь. Одевайся и присоединяйся к нам в гостиной. Тебе нужно сменить обстановку.

***

Луи сидел в мягком кресле, вытянув перед собой длинные ноги. Это был красивый, подтянутый мужчина худощавого телосложения. Редеющие седые волосы составляли разительный контраст с мальчишеским лицом. Только мрачные глаза выдавали его возраст — почти шесть десятилетий.

Маркиз покачал широким бокалом с бренди. Его длинные пальцы обхватывали бокал, чтобы жидкость оставалась тёплой. Он закружил янтарный напиток вдоль стенок бокала, рассматривая на свет игру золотых волн. Сделал глоток, смакуя кальвадос. Луи поднес бокал к носу, его ноздри дрогнули, улавливая аромат. Сам он предпочитал более острый арманьяк.

Филипп, поприветствовав Луи, сел в рядом стоящее кресло, оставив для Рауля кресло напротив.

— Как вы себя чувствуете, Рауль?

— Мне уже лучше, но Филипп настаивает, чтобы я оставался в доме, словно я дитя малое. — Рауль застонал, усаживаясь. Одна из горничных вошла с чайным сервизом и подала чашку Раулю. Нахмурившись, Рауль подал знак лакею, и в его чай немедленно добавили немного бренди, порция которого тут же была ограничена встречным сигналом руки Филиппа.

— Согласен, лихорадка у него прошла, и румянец вернулся. Но он всё ещё далек от выздоровления. — Филипп осушил свой бокал, и лакей немедленно наполнил его снова. — Что привело вас в Париж на этот раз?

— Я что, не могу просто проведать своего крестника? — парировал Луи с притворной невинностью в голосе.

— М-м... — Филипп скептически посмотрел на пожилого мужчину.

Луи склонил голову набок и усмехнулся.

— А поскольку я уже здесь, то могу заодно составить вам компанию и сходить в Оперу с дамой — или даже с двумя. — Он рассмеялся.

— На мгновение я было подумал, что вы тоже подхватили лихорадку, — признался Филипп и весело расхохотался вместе с Луи.

— Моя невеста похищена сумасшедшим в Опере! — воскликнул Рауль, прерывая веселье. — А Филипп не позволяет мне спасти её!

Луи резко выпрямился в кресле, чуть не пролив напиток, его глаза загорелись любопытством.

— Похищена? — спросил он. — Неудивительно, что ваш брат не отпускает вас, юноша! — сказал он с беспокойством. — Вы его видели? Как выглядит этот безумец?

— Чудовище... монстр, который носит маску... — гневная тирада Рауля была прервана спазматическим кашлем.

Филипп снова наполнил чашку Рауля горячим чаем.

Луи повернулся к старшему брату.

— О чём это он, Филипп?

После чаепития Кристина присоединилась к Эрику в библиотеке.

— Что вы читаете?

Прежде чем ответить, он глубоко затянулся своей трубкой и медленно выдохнул, наполнив комнату ароматом нового табака.

— Хм? — Он задержался на странице, затем медленно перевернул её.

читать дальше— Что вы читаете?

— Книгу, — ответил он, не поднимая глаз.

— Это очевидно, Эрик! — слегка рассердилась она. — Как называется эта книга? Вы выглядите таким заинтересованным, должно быть, это действительно хорошая книга! — Она встала и обошла его.

Едва она приблизилась, Эрик тут же захлопнул книгу и засунул её за боковые подушки кресла.

— Вам это будет неинтересно.

Кристина не стала ничего говорить. Она ненавидела, когда он делал великую тайну из какой-нибудь мелочи. Хотя её терзало любопытство. Она подошла к стопке книг, которые Эрик выбрал для неё, и взяла первую попавшуюся, даже не взглянув на название. Вскоре её внимание было уже целиком поглощено красочными картами мира.

Перед сном Кристина вернулась в библиотеку, чтобы выбрать книгу для чтения в постели. Она увидела тонкий томик, выглядывающий между подушками в кресле Эрика. Наклонилась и вытащила его. «Это же та книга, которую читал Эрик!» Без колебаний она сунула её в карман платья и унесла в свою комнату.

Оказавшись в комнате, Кристина открыла книжку — и тут же почувствовала, как заполыхали её щеки. Когда она перелистнула несколько страниц, жар охватил всё её тело. Кристина закрыла лежащую на коленях книгу. Шумно перевела дыхание и снова её открыла. Сделав глубокий вдох, она быстро пролистала страницы до конца. Затем снова пересмотрела с самого начала, на этот раз медленно. Дважды она задерживалась, глядя на иллюстрации, и наконец захлопнула книгу. Задыхаясь от неловкости, Кристина выбежала из комнаты и на цыпочках подошла к библиотеке, спрятав книжку в кармане. Она вернула томик на прежнее место, спрятав между подушками кресла. Только она собралась покинуть библиотеку, как к ней подошел Эрик.

— Вы ищете что-нибудь почитать, Кристина?

«О нет, он сейчас узнает, что я её просмотрела». Не смея повернуться к нему лицом, она втянула голову в плечи.

— Нет, Эрик, я просто возвращала свою книгу. — Она была благодарна, что он не сказал больше ни слова, пока она не ушла.

Неделю спустя Кристина всё ещё не могла выбросить из головы образы, вызванные книгой. Неужели такие позы вообще возможны?

Даже когда она мыла посуду, мысли об этом преследовали её. «Если бы мы стали близки — чего, конечно, никогда не произойдёт, — неужели это именно то, что он хочет со мной сделать?» Кристина содрогнулась от отвращения, однако сердцебиение у неё участилось. Если он действительно немощен по этой части, почему он читает такие книги?

Она начала избегать Эрика и чувствовала прилив жара к лицу всякий раз, когда встречалась с ним взглядом. Его изящные, умелые руки обжигали её, когда кончики его пальцев будто случайно задевали её кожу. Она представляла эти же руки на других частях своего тела — так, как видела на иллюстрациях.

Однажды днём он предложил ей покататься на лодке по озеру. Кристина тут же ухватилась за шанс избавиться от навязчивых мыслей. Несколько раз они уже совершали неторопливые прогулки, и ей нравилось путешествовать по извилистым каналам и въезжать под своды капающих туннелей. Эрик направил лодку к тёмному закоулку, похожему на пещеру. Освещать эту часть подземелья своими лампами он не утруждался, и единственным источником света был их собственный факел. Вездесущий туман на озере расступался, пропуская маленькую лодку и оставляя за собой невесомые щупальца, ласкающие девичью кожу. Эти мягкие прикосновения пробудили воспоминания о книге Эрика, и Кристина испытала до боли знакомое ощущение — лицо полыхнуло жаром. Она не сводила глаз с тёмной поверхности озера, словно пытаясь найти скрытую в нём тайну. Всю оставшуюся поездку ей было очень неудобно перед Эриком. Она слышала, что люди иногда прикасаются к своим телам ради удовольствия. Делал ли это Эрик, разглядывая книгу? В итоге ей пришлось сослаться на головную боль, и Эрик, заметно нахмурившись, тут же направил лодку к дому.

Кристина выпила стакан хереса, пока месила тесто для печенья. Она радовалась усилиям, которых требовало от неё густое тесто. «Скорее всего, Эрик разглядывал эту книгу для расширения кругозора». Вспомнив причудливые картинки, она ударила по тесту, расплющивая его в лепёшку. Затем, взяв тяжелую скалку, раскатала тесто. «Зачем кому-либо вообще желать такого... если только это не приятно?» Лица людей на тех рисунках были расслабленными, застывшими в экстазе. Кристина сделала ещё один глоток хереса.

Несмотря на заключённый брак, она хотела сохранить верность Раулю — и была рада, что проблема Эрика сделала это возможным. Читал ли когда-нибудь Рауль такую книгу? Он, конечно, умел целоваться. Она вспомнила его губы на своих губах, его руку на своей спине, их тесные объятия. Тогда она почувствовала что-то, чему не могла найти объяснения... пока не увидела эту книгу. «Читал ли её Рауль?» В своём последнем письме он упомянул об их поцелуях. И попросил назначить время и место свидания, чтобы они могли встретиться. Она пока ещё не ответила на это письмо и не осмелилась пообещать ему встречу. Кристина налила себе ещё один стакан хереса и села за кухонный стол. Рисунки из книги ярко встали у неё перед глазами. Им на смену невольно пришли новые образы: мужчину и женщину на рисунках заменили Рауль и она сама — уже не рисунки, а движущиеся изображения. Кристина прикусила нижнюю губу, закрыла глаза и отдалась течению мыслей, крепко сжав бёдра. От тепла, распространяющегося по её телу, у неё закружилась голова. Она сделала ещё один глоток, наслаждаясь образами, возникающими в её воображении. Вдруг какой-то звук заставил её открыть глаза. Подняв взгляд, она быстро допила херес, пытаясь ослабить засуху во рту.

Эрик сидел в библиотеке и с беспокойством думал о жене. Он заметил, что в последние дни Кристина стала краснеть вообще без всяких причин. Всякий раз, когда она сталкивалась с ним, её румянец усиливался. Эрик задавался вопросом, не думала ли она о виконте, и если так, то её смущение могло быть вызвано чувством вины. Он ощутил закипающий гнев. Она вспоминает поцелуи мальчишки? Это ведь всё, что было между ней и виконтом, или было что-то большее? Он не мог перенести мысли о руках мальчишки, изучающих её тело. «Мне следовало убить его».

Чуть раньше он обнаружил её на кухне — подвыпившей, с хересом в руках. Она взглянула на него — и её щеки стали пунцовыми, она тут же вышла, избегая его взгляда. Она забыла печенье в духовом шкафу, и выпечка сгорела.

читать дальшеПолдник начался с заметным опозданием и состоял из вчерашнего лимонного тарта. Эрик попросил Кристину наполнить ещё один чайник и настоял, чтобы она присоединилась к нему. Он снова и снова протягивал ей чашки, и она покорно наливала чай им обоим. В шестой раз возвращая ему наполненную чашку, Кристина взглянула на книжные полки и явно смутилась.

— С вами все в порядке? Вы покраснели, — осторожно заметил он.

— Ох! — Она прижала руки к лицу и ощутила жар.

— Кристина, вы прямо сейчас скажете мне, в чём дело! — нахмурившись, потребовал Эрик. Он отставил чашку так резко, что блюдце задребезжало.

— Я... в порядке, я...

— Чепуха! — перебил он. — В последнее время вы очень странно себя ведёте. Сегодня я даже обнаружил вас на кухне в полупьяном виде.

Кристина отодвинула чашку и встала, намереваясь уйти.

— О, не говорите ерунды, у меня был всего лишь один стакан хереса. Я скоро вернусь. Мне нужно сходить в комнату.

Он усмехнулся и сказал:

— Вы не выйдете отсюда, пока не скажете мне, что с вами происходит!

— Вы будете удерживать меня здесь против моей воли?

— Если понадобится, — кивнул он. — Вы готовы объяснить причину своего постоянного смущения?

— Разумеется, нет! — возмутилась она и скрестила руки на груди.

— Тогда вы не пойдёте в свою комнату, — холодно произнёс он и тоже скрестил руки на груди, копируя её жест.

***

Эрик, должно быть, шутит, не позволяя ей уйти в свою комнату? Кристина принялась мерить шагами библиотеку, из угла в угол. Несколько минут спустя она заявила:

— Мне нужно помыть руки, в своей ванной.

— Если у вас есть такая потребность, моя дорогая, я предлагаю вам быстро ответить на мой вопрос. — В его голосе звучал приказ, который не могли скрыть ни сладкий тембр, ни улыбка на губах. Он стоял у камина, повернувшись к ней лицом и заложив руки за спину.

— Я сейчас же иду к себе. Простите. — Кристина повернулась на каблуках и быстро направилась к своей комнате. Ей казалось, что она вот-вот лопнет, она уже красочно представляла себе облегчение, которое испытает через несколько мгновений. Слегла расслабилась: ещё несколько шагов — и она окажется в своей уборной. Улыбнулась, представив свою ванную, отделанную керамической плиткой, и ускорила шаги. Внезапно она почувствовала, что её оторвали от пола; она повисла вниз головой, когда Эрик перебросил её через своё плечо. От разочарования она едва не расплакалась.

— Что вы делаете?

— Я же сказал, что вы не покинете библиотеку, пока не скажете мне, что с вами такое. — Он, не торопясь, пошёл назад в библиотеку. При каждом его пружинистом шаге Кристина кусала губы.

«Чёрт бы его побрал! Вот почему он предложил мне так много чашек чая».

Положение, в котором он её держал, сильно давило на её мочевой пузырь, и ей хотелось облегчиться сильнее, чем когда-либо в жизни. Эрик опустил её в центре комнаты.

— Итак? — спросил он.

Она встала лицом к нему, вытянувшись во весь рост и уперев кулаки в бока.

— Как вы смеете не разрешать мне уединиться?! — возмутилась она и топнула ногой, мысленно умоляя свой мочевой пузырь держаться. — Прекратите немедленно! Дайте мне уйти в свою комнату!

— Вам разрешат уйти в свою комнату только после того, как вы объясните мне, почему краснеете всякий раз, когда видите меня, без какой бы то ни было видимой причины, — парировал он.

— Эрик, мне нужно уйти прямо сейчас! — Она хотела броситься на него, но одна лишь мысль о таком резком движении заставила её на мгновение потерять контроль над собой, и несколько капель стекли на нижнее бельё. Кристина скрестила ноги и крепко сжала бёдра, покачиваясь на месте.

— О чём вы думаете, что заставляет вас так краснеть?

— Позвольте мне использовать... уборную, — крикнула она, едва не плача. На мгновение ей показалось, что всё потеряно, так как за первыми каплями последовали ещё несколько, несмотря на сжатые ноги.

— О чём вы вспоминаете? Это как-то связано с виконтом? — Эрик, издеваясь, встал прямо перед её скрещёнными руками.

— О, Эрик! — Чтобы не опозориться окончательно, она отвернулась от него, приподняла юбки спереди и прижала руки к промежности, поскольку желание облегчиться стало невыносимым. Это помогло, и она облегчённо вздохнула.

Эрик сзади перехватил её запястья, выдернул руки из-под юбок и прижал их к её талии, не давая рукам вернуться на место.

— Что вы скрываете?

— Нет, нет, не надо, — умоляла Кристина. Что-либо ему объяснять или бороться с ним она не могла. Она попыталась сжать ноги ещё сильнее — но это уже не помогало. Ей нужно было давить руками напрямую, а сделать это Эрик не позволял. Желание облегчить мочевой пузырь стало болезненным, совершенно невыносимым. — Пожалуйста, пожалуйста, отпустите меня, — умоляла она, не рискуя вырываться силой.

— Говорите, Кристина. Что заставляет мою жену избегать моего взгляда? — прорычал он.

— Отпустите меня, Эрик! — крикнула она в смятении. Её губы побледнели от напряжения, когда тонкая, но уже непрерывная струйка потекла по её ногам. Панталоны намокли.

— Я всё равно узнаю, что вы от меня скрываете. Вы что-то задумали? — прорычал он, голос его звенел от ярости. — Я должен знать. Расскажите мне!

Она знала — Эрик хочет, чтобы она окончательно сдалась, и ради этого он не остановится ни перед чем. Когда её мочевой пузырь чуточку облегчился, Кристина содрогнулась, но это ужасное чувство прошло, и струйка остановилась. Она откинула голову на грудь Эрику, измученная борьбой со своим телом. Всё кончено, он победил. Ей необходимо сбежать и облегчиться прямо сейчас, пока её снова не прижало. Стыд, который ей придётся испытать, рассказывая ему о книге, — ничто по сравнению с тем полным унижением, которое станет неизбежным уже через пару минут.

— Хорошо, хорошо, я покажу вам. Только, пожалуйста, отпустите меня, — попросила она.

Эрик отпустил её, но остался рядом, наблюдая, готовый снова схватить её. Изо всех сил стараясь не потерять над собой контроль, она потянулась к верхней полке, достала оттуда томик, который он просматривал несколькими днями ранее, и ткнула ему в грудь.

— Я нашла вашу книгу и пролистала её. Вы ужасный человек.

Эрик забрал у неё книгу, и Кристина выбежала из библиотеки так быстро, как только позволяли намокшие панталоны. Оглянувшись по дороге, она увидела, что Эрик прижал кулак к ротовому отверстию маски, его плечи содрогались от хохота.

«Чёрт бы его побрал!»

— Сконцентрируйтесь, ради всего святого, или давайте отложим урок до завтра! — Эрик ударил кулаком по фортепиано.

— С какой целью? Зачем мне продолжать занятия, если я никогда больше не буду петь на публике? — заныла Кристина, опускаясь рядом с ним на скамейку у фортепиано.

— Скажите на милость, Кристина! — раздражённо бросил он. — Почему это вы не будете больше петь на публике? — спросил он с недоумением.

читать дальше— Вы имеете в виду, что не станете возражать... если я буду выступать? — изумилась она.

— Против чего я точно буду возражать — так это против напрасной траты моего времени. Я не обучаю салонных певцов! — парировал он с раздражением.

— О, Эрик! Когда? Скажите мне, когда? Пожалуйста?

— Я верну вас на сцену, когда вы будете готовы полностью заменить Карлотту. Хоть она и выводит меня из себя, но певица она хорошая. У неё нет вашего таланта, но за годы она выработала великолепное умение подать себя, чего вам пока не хватает. Кроме того, у неё обширный репертуар, поэтому вы должны развивать и укреплять свой, — спокойно сказал он.

— Я обещаю, что буду упорно трудиться. Так усердно, как вы от меня хотите. — Она, словно в молитве, сложила перед собою руки.

— Тогда прекратите тратить впустую моё время и начните с самого начала. Второй такт, аллегро. Это пойдёт на пользу не только вашему голосу, моя дорогая, но и вашей артистичности, — насмешливо сказал он. — Или вы думаете, что сможете отделаться улыбкой и сияющими глазами? О, сотрите это глупое выражение со своего лица прежде, чем мы начнем. Раз, два, три... — его костлявые пальцы вытянулись над клавишами.

— Да, Маэстро! — ответила она и обняла его, заставив его закоченеть в ответ. Кристина мягко поцеловала его в щёку, прямо под нижним краем маски. Эрик ахнул и немного отодвинулся, распрямив плечи. Она снова позволила себе коснуться губами его кожи.

Прозвучал сигнальный звонок. Рассерженный несвоевременным вмешательством, Эрик открыл глаза и перевёл взгляд на заднюю дверь, за которой скрывался потайной вход в туннель. Хотя Эрик догадывался о личности вторгшегося вредителя, всё равно ему пришлось покинуть музыкальную комнату, чтобы проверить, кто пришёл.

— Это Перс, и он уже внутри, — крикнул он ей из глубины дома. Эрик проклинал себя за то, что поставил сигнальное устройство в туннель, используемый Хафизом. Он тогда считал, что неожиданный приход гостя будет хуже. «Будь проклят этот Перс!» Надо было вообще замуровать этот вход.

— Что тебе от меня сегодня понадобилось? — сухо спросил Эрик.

— И тебе добрый вечер, Эрик, — улыбнулся Хафиз, входя в комнату. Он был элегантно одет, на голове, как обычно, красовалась астраханская шапка.

— Давай быстро, чего ты хочешь? — Эрик не потрудился скрыть своё неудовольствие от визита.

— Я пришёл нанести визит вежливости, — ответил Хафиз, удивлённый. Он подошёл к камину в гостиной и протянул руки к теплу.

— Ну что ж, раз тебе ничего не надо, можешь уходить. Выход рядом.

— Хафиз, как я рада вас видеть! Не желаете ли присесть?

Эрик громко застонал и тоже сел. Кристина сердито посмотрела на него и присела рядом. Эрик мог чувствовать тепло её тела, она сидела на диване столь близко к нему. Он всё ещё был раздражён появлением Перса, но это его пока успокоило.

* * *

— Как поживаете, Хафиз? — поинтересовалась Кристина.

— Спасибо, хорошо. Простите, что прервал ваши занятия, — говоря это, Хафиз улыбался, глаза его блестели. Ни один из хозяев не казался особо счастлив видеть его, хотя Кристина, по крайней мере, изо всех сил старалась быть вежливой.

— Я давал Кристине урок пения, — быстро вмешался Эрик. Он посмотрел на Кристину, на мгновение встретил её взгляд и тут же повернулся назад к Хафизу.

— Пожалуй, я сделаю нам чай. Извините меня, — произнесла она, быстро уходя на кухню.

Хафиз догадывался, что прервал нечто большее, чем простой урок. Сидя рядом, эти двое смотрелись так, словно один украл козу, а другой продал её. «Что между ними происходит? Может ли он силой навязываться ей?»

— Мало того, что ты дурак, но ты ещё и суёшь нос не в своё дело. Не думай, что я не могу читать твои грязные мысли, — раздражённо сказал Эрик.

— Мой дорогой друг, почему я ощущаю исходящую от тебя враждебность? Разве я не желанный гость в твоём доме? — поддразнил Хафиз своего друга.

— Нет, и никогда им не был, но сегодня твоё присутствие просто невыносимо! — ответил Эрик, приходя в бешенство. — Ты приходишь, когда захочешь, словно я должен всегда, в любое время радушно принимать тебя. Ну так я этого не делаю! — его руки сжались в кулаки, но он сдержался.

— У нас с тобой соглашение! Когда я спас твою жизнь в Персии, ты обещал больше не совершать преступлений и заверил, что я смогу навещать тебя везде, где бы ты ни был, чтобы проверить, держишь ли ты своё слово, — напомнил ему Перс. Это был далеко не первый случай, когда наёмный убийца пытался отречься от своего обещания. С другой стороны, он впервые видел столь расстроенного Эрика — и сумевшего при этом совладать со своим гневом. «Хорошая девочка, вы приручаете волка!»

— Да-да, соглашение, это больше похоже на пожизненный приговор! И напоминаю тебе, что я был вынужден пойти на это. Ты вырвал у меня обещание, когда выбор был — заключить с тобой соглашение или быть казнённым. — Эрик впился в него взглядом.

— Всё равно, договор есть договор, — ответил Хафиз. — Я так больше и не увидел своих родителей.

Эрик отвёл взгляд и застонал. Они были связаны на всю жизнь.

Хафизу было необходимо напомнить Эрику о своей потере, особенно теперь, когда вместе с Эриком жила эта невинная девочка. Ему был необходим более частый доступ к убийце и его пленнице.

— Зачем ты пришел сегодня... просто досаждать мне? — прошипел Эрик. — Я не желаю тебя тут видеть!

— А я всё равно пришёл, — невозмутимо ответил Хафиз.

— Эрик, я всё слышу! Вы грубите нашему гостю? Эрик? — выкрикнула Кристина из кухни.

Эрик пробурчал под нос:

— Чёрт возьми! Будь ты проклят, Перс! — Он повернулся к кухне, изменил свой голос на более мелодичный и сказал: — Нет, я не грубил. Я просто дразнил Хафиза.

Наполненные яростью глаза Эрика заставили Хафиза согнуться от смеха. Комнату заполнил его хриплый хохот.

Вошла с подносом Кристина.

— О, хорошо, вы развлекаете Хафиза! — Она послала мужу широкую улыбку.

— Сюда, Кристина, позвольте мне помочь вам с этим. — Хафиз взял у неё поднос, прежде чем Эрик смог добраться до него. — Вы представления не имеете, каким забавным может быть наш Эрик.

— Спасибо, Хафиз, — сказала она, выкладывая содержимое подноса. Она поставила заварной чайничек и чашки на маленький столик рядом с Эриком. Поднос с выпечкой отправился на центральный стол.

Хафиз ощущал на себе взгляд Эрика. Он испытывал соблазн посмеяться снова, но затем подумал о своей личной безопасности, и решил этого не делать. Волк был одомашнен, но он по-прежнему оставался волком.

— Я скоро присоединюсь к вам. Пожалуйста, начните без меня, — сказала Кристина, снова оставляя их наедине.

Внезапно изменив манеру поведения, Эрик беззаботно откинулся назад.

— Бери, угощайся любыми, — сказал Эрик, указывая на печенье на подносе. — Моя жена делает их для меня. Она каждый день делает новые, но только те, что мне нравятся, конечно, — он глубоко вздохнул и покачал головой. — Это доставляет мне массу хлопот, приходится покупать все ингредиенты, которые ей нужны. Но она настаивает на использовании только самых лучших продуктов, чтобы делать мне всякие пирожные и тому подобное.

Хафиз обратил внимание на тон Эрика: в его голосе звучала подчёркнутая, нарочитая небрежность. В этот момент он был похож на претенциозного дворянина, раздражённого необходимостью выбирать себе ботинки среди множества пар. Хафиз отметил, что Эрик обращается к Кристине не по имени, а вместо этого называет её «моя жена». Свет, сияющий в глазах Эрика, выдавал то огромное удовольствие, которое он получал от повторения этих простых слов.

Кристина вернулась и села с ними. Ее волосы были только что расчёсаны и скреплены сзади гребнями. Эрик не мог оторвать от неё благоговеющего взгляда. Она налила Эрику чай, добавила полтора чайных ложки сахара и перемешала. С улыбкой передала ему чашку. Когда Эрик брал у неё чашку, кончики их пальцев соприкоснулись, и она слегка покраснела, отводя взгляд. Это простое действие встревожило Хафиза. Может ли между ними быть нечто большее, нежели просто дружеское отношение?

Кристина повернулась к гостю и налила ему чай.

— Сахар?

— Да, четыре, спасибо. — Хафиз заметил, что Эрик слегка нахмурился, посмотрев на его чашку, а затем отвёл взгляд. — Что-то не так?

— Нет, вовсе нет.

— Ты смотришь на мой чай так, будто с ним что-то не в порядке. Что случилось? — спросил Перс.

— Что ж, просто ты не сможешь как следует оценить выпечку.

— Не понимаю, почему. Будь добр, объяснись.

— Моя жена говорит, что в чае не должно быть много сахара, если ты...

— Ох, Эрик, оставьте его в покое... он вполне может пить такой чай, какой захочет, — упрекнула его Кристина.

Эрик пожал плечами и неторопливо отпил из своей чашки. Взяв крошечную печеньку, он положил её в рот.

Хафиз уставился на Эрика. До сих пор он ни разу не видел его за едой. Эрик тем временем повернулся к Кристине.

— Как всегда, восхитительно, моя дорогая! Спасибо. — Он взял её руку и слегка коснулся губами тыльной стороны ладони. — Я просто не могу смотреть на то, как ваши сладости растрачиваются на того, кто не в состоянии их оценить.

Она улыбнулась ему и положила руку на его колено. Эрик поглаживал её руку и продолжал спокойно потягивать свой чай.

Невероятно! Он вёл беседу с Эриком, жестоким, безжалостным палачом, бессердечным убийцей тех несчастных, которым довелось впасть в немилость у шахиншаха, об оптимальном количестве сахара, которое нужно класть в чай. Если бы не маска, Хафиз решил бы, что перед ним другой человек — человек, у которого нет крови ни на руках, ни на сердце.

— На самом деле, я пришёл с подарками. — Хафиз вынул из пальто большой пакет и протянул его Эрику. — Ваши свадебные фотографии.

Эрик выхватил свёрток из протянутой руки Хафиза, оторвал верхушку и высыпал фотографии на стол с чайным сервизом.

— Ты должен был немедленно отдать их мне, вместо того чтобы тратить время на свои глупости. У твоего фотографа ушло на них довольно много времени, — нахмурился он. — И это не подарок, поскольку я заплатил за него хорошую цену.

читать дальше— Ты потребовал, чтобы каждая фотография была раскрашена! И я приму твои слова как «спасибо». Так что — пожалуйста, — спокойно сказал Перс.

— Спасибо, Хафиз, — сказала Кристина, бросая на Эрика предупреждающий взгляд.

— Вам не нужно благодарить меня, Кристина. Мне было очень приятно, — ответил Хафиз.

— Значит, ей не нужно благодарить тебя, а мне нужно? Хоть ты меня и достал своими глупостями. — Эрик взял фотографию.

— Могу я посмотреть на них, Эрик? — спросила она, протягивая руку.

Он откашлялся, сгрёб все фотографии и едва слышно, хриплым голосом пробормотал: «Извините меня». После чего выбежал из комнаты с фотографиями в руке.

— Думаю, я увижу их позже, — произнесла Кристина, глядя ему в спину.

Хафиз уловил разочарование в её голосе и задался вопросом, не имело ли оно отношения к свадьбе. Может быть, фотографии напомнили ей об упущенных возможностях с виконтом? Свадьба, хоть и была настоящей, состоялась благодаря угрозам и похищению. Всех деталей он не знал, но о многом догадывался. Он не был бы удивлён, если бы Кристина всё ещё печалилась о своём жребии.

Перс подобрался ближе к дивану, на котором она сидела.

— Какими угрозами он удерживает вас здесь, Кристина? — прошептал Хафиз, косясь в том направлении, куда ушёл Эрик. — Пожалуйста, скажите честно.

— Что вы имеете в виду? — спросила она.

— Я знаю, что вы были помолвлены с виконтом де Шаньи. Не говорите мне, что вы предпочли Эрика этому юноше.

— Нет, но уже ничего не изменишь. Теперь я жена Эрика.

— Вам нужна помощь, чтобы сбежать от него?

— От Эрика? — спросила она удивлённо.

— Да. Он вас обидел?

— Нет, с чего бы Эрик...

— Я должен говорить прямо, пока он не вернулся. Он пообещал мне, что не тронет вас как мужчина. Он сдержал своё обещание? — Зная о её наивности, Хафиз надеялся, что она попадётся в его ловушку и выдаст ему требуемую информацию.

— Эрик говорил вам об этом? — Она покраснела. — Зачем? Он сказал, что не хочет, чтобы кто-либо знал о его недуге.

— Значит, он всё-таки сдержал слово. — Хафиз почувствовал облегчение. Он всё ещё не растерял свои полицейские навыки.

— Предполагалось, что это останется между нами, — воскликнула она, лицо её исказилось от смущения. — Но да, он даже выделил мне отдельную комнату.

— Пожалуйста, простите его за то, что он поделился этим со мной. Видите ли, несмотря на наши постоянные пикировки, мы с ним как братья. Я не должен был поднимать столь деликатную тему. — Хафиз надеялся уберечь её от опасности, если бы Эрик вдруг дал волю своей неестественной привязанности к ней. — Кристина, я должен услышать это от вас лично. Вы всё ещё любите виконта? — спросил он извиняющимся тоном, словно заранее просил прощения, если обидит.

Слезы наполнили её глаза и скатились по щекам. Кивнув почти незаметно, она вынула носовой платок, вытерла глаза и высморкалась.

— Эрик не должен знать, что я плакала, — легко сказала она.

Она уже начинала узнавать своего мужа.

— Эрик относится ко мне с любовью и уважением, — сказала она с абсолютной убеждённостью.

— Если он когда-нибудь решит, что вы его предали, он причинит вам вред.

— Я в это не верю.

— А должны. — Его улыбка исчезла. — Я знаю Эрика более двадцати лет, и уверяю вас, вы можете очень серьёзно пострадать.

— Эрик любит меня, — сказала она, поёжившись.

— Он одержим вами! И не захочет делить вас ни с кем.

— Он любит меня и нуждается во мне, — упорствовала она, по-детски широко раскрыв глаза.

Хафиз смягчился.

— Возможно, это так, но любите ли вы его?

— Я не могу любить сразу двух мужчин, — фыркнула она. — Я не настолько непостоянна в своих чувствах. Но Эрик мне небезразличен.

Перс не ожидал, что она будет с ним столь откровенной.

— До тех пор, пока вы не будете готовы уйти, сможете ли вы быть хоть немного счастливы здесь, внизу, с ним?

— Да, — сказала она. — Я ведь поклялась быть с ним. — Как ещё она могла понять смысл жизни с Эриком?

— Если вам когда-нибудь понадобится моя помощь, чтобы спастись от него, и вы будете... дайте мне знать, без малейших колебаний. Я помогу вам, несмотря ни на что, — тихо сказал он.

— Эрик теперь мой муж. Я сомневаюсь, что мне придется убегать от него, — кратко ответила она, отводя взгляд от Хафиза.

— Будьте осторожны, Кристина, если когда-нибудь надумаете связаться с виконтом — не важно, с какой целью.

Её выдал румянец. Если эта девушка думает, что сможет завести любовника за спиной Эрика, то очень скоро узнает, что на самом деле представляет собой её муж. Она мила, но не очень умна. Вряд ли она способна хотя бы некоторое время что-либо скрывать от Эрика. Хафиз мысленно молился, чтобы она держалась подальше от Рауля де Шаньи, иначе ей грозит серьёзная опасность.

Она подсела к нему поближе.

— В нашу брачную ночь Эрик дал мне бутылочку с ядом. Он велел мне использовать этот яд, если он вдруг сойдёт с ума. Разве это не доказывает, что он хочет, чтобы я была в безопасности?

Её преданность Эрику была очаровательна.

— Нет, Кристина, это значит, что он знает, на что способен, и надеется, что вы остановите его, прежде чем он сотворит с вами непоправимое.

Хафиз увидел, как она побледнела от его жёстких слов. Но он должен был дать ей страховочную сетку... скоро она понадобится.

— Наслаждайтесь жизнью с ним, пока можете, но помните моё предупреждение. Я буду приходить сюда время от времени. Если вам когда-нибудь понадобится моя помощь, наденьте красное, столько красного, сколько сможете найти, и я всё пойму без слов. Запомните — красное. — Перс мысленно сделал заметку приходить сюда почаще и быть начеку, чтобы помочь ей сбежать, как только увидит сигнал.

— Хафиз, разве вы не самый близкий его друг? Даже брат, как вы заявили? Тогда зачем вы говорите такое?

— Я знаю его, как никто другой. Я был с ним, когда... — Перс осёкся. Он не имел права выдавать тайны Эрика. Он покачал головой.

— Когда что? — спросила она.

* * *

Бесшумно, как всегда, Эрик вернулся в библиотеку, все ещё держа в руках фотографии.

— Я должен сделать вывод, что именно я являюсь причиной вашей тихой беседы? — Эрик переводил взгляд с одного на другого, наблюдая за ними. — Полагаю, ты допрашивал мою жену, не мучаю ли я её. Я этого ожидал. И потому оставался снаружи достаточно долго, чтобы дать ей возможность сбежать с тобой. Вижу, вы оба всё ещё здесь. Надеюсь, твой зуд удовлетворен, дарога.

— Да, спрашивал, и, судя по всему, твоя супруга вполне довольна тем, что осталась с тобой.

Эрик пожал плечами с самодовольным видом.

— Твоя работа выполнена, Хафиз. Я доволен твоим фотографом. И тем самым нахожусь в ещё большем долгу перед тобой, что должно тебя порадовать. — Он вручил фотографии Кристине и встал рядом с ней.

— Кристина снова будет петь на публике! — объявил он Хафизу, указывая наверх, в Оперу.

— Когда? — Хафиз усмехнулся, показав блестящие белые зубы. Это поможет ей сбежать, когда придёт время.

— Когда? Когда я скажу, что она готова, и ни днём раньше! — Эрик скрестил руки на груди.

Кристина казалась полностью поглощённой фотографиями. Неужели такое возможно? Для женщины, которая вышла замуж по принуждению, она действовала скорее как застенчивая новобрачная, чем как несчастная жертва.

— Это прекрасно, Эрик! — она плакала. — Присядьте рядом со мной. Посмотрите на эту... — Она похлопала по дивану, и её услужливый муж покорно сел рядом, рассматривая фотографии вместе с ней.

Ни один из хозяев не заметил, как Хафиз встал и направился к задней двери.

— Оставляю вас наслаждаться вашими фотографиями. Спасибо за восхитительное печенье, — сказал Перс, отвешивая лёгкий поклон.

— Хорошо, выход найдёшь сам — так же, как нашёл вход. Однажды я приготовлю для тебя маленький подарок в этом туннеле, — хохотнул Эрик. Кристина, полностью поглощённая фотографиями, вежливо кивнула Хафизу.

Перед тем, как выйти из дома, тот повернулся и посмотрел на пару — её, миниатюрную, красивую юную девушку с золотистыми волосами, и его, высокого, худого мужчину с редеющими волосами и с чёрной маской на лице. Они сидели бок о бок, соприкасаясь плечами, оба склонились над своими свадебными фотографиями и что-то шептали друг другу. Они выглядели как счастливая пара. Успокаивали его две вещи. Эрик её не тронул, и у неё была отдельная комната. «Как долго она будет в безопасности?» Перс поджал губы и направился домой.

Глава 9
Лето в подвалах
Кристина заметила каплю пота, выкатившуюся из-под нижней части его маски и повисшую на подбородке. Эрик смахнул её затянутым в перчатку пальцем, затем приподнял маску ровно настолько, чтобы приложить к лицу носовой платок. В музыкальном салоне, как и в остальной части дома, было очень жарко.

— Эрик, почему вы не снимаете её? Вам, должно быть, ужасно неудобно, — сказала она.

читать дальше — Со мной всё в порядке. — Эрик потянулся к стакану воды на фортепиано, но обнаружил, что тот пуст.

— Я принесу вам стакан холодного лимонада. Я сделала его сегодня утром, — сказала Кристина, направляясь к кухне. Она достала лимонад с ледника и налила его в высокий стакан.

— Спасибо, — сказал Эрик, взяв стакан и поднося напиток к губам. Край стакана, тихонько звякнув, столкнулся с нижней частью его маски; он посильнее откинул голову назад, чтобы суметь напиться.

Кристина уселась в удобное кресло, поджала под себя ноги и открыла «Кандид» Вольтера. Книгу для неё выбрал Эрик. Для романа Кристина находила политические отсылки скучными. Она пыталась понять Эрика, когда тот говорил о науке или политике, но, по правде говоря, всё это находилось за пределами её понимания. Она бы лучше предпочла сидеть с последним выпуском журнала «Le Moniteur de la mode». Кристина потянулась, как кошка, и зевнула. На ней была надета только сорочка под лёгким халатом, свободно обвязанным вокруг талии. День был слишком жарким, чтобы наряжаться дома. Она пожалела тех, кто находился наверху, в Опере. Если даже здесь, внизу, было так жарко, то они там наверху должны просто изнемогать от жары.

Музыка Эрика расслабила её, поэтому она откинула голову назад и наблюдала за ним сквозь полуприкрытые веки. Книга осталась лежать без внимания у неё на коленях. На Эрике была белая рубашка с расстёгнутым воротом, его шея и подбородок блестели от пота. Он поправил скамью и снова начал играть, останавливаясь через каждые несколько нот в лихорадочной попытке записать своё сочинение. Так продолжалось некоторое время. Спустя несколько минут она заметила, что с подбородка у него свисает ещё одна капля, угрожая упасть на нотную бумагу. Покачав головой от его упрямства, Кристина отвернулась к своей книге и услышала приглушенное проклятие. Эрик пытался вытереть нотную бумагу своим носовым платком, делая только хуже.

— Снимите маску. Зачем вы себя мучаете? — Она встала и подошла к нему.

— Всё в порядке, просто слегка жарковато...

— Я не могу сидеть здесь и смотреть на это... Я уйду в свою комнату, чтобы вам было удобно остаться здесь в уединении.

— Нет, подождите, не уходите. Мне лучше сочиняется, когда вы рядом. Но я не хочу заставлять вас смотреть на это, — сказал он, указывая пальцем на своё лицо.

— Вы заставляете меня чувствовать себя посторонней, как будто мы не одна семья. — «Я раньше никогда не считала его своей семьей, но ведь это так». Он был для неё такой же семьёй, как матушка Валериус. Эрик был её семьёй.

— Семья! Ну... что ж, полагаю, так и есть. — Он глубоко вздохнул и, расстегнув ремни, взялся за край маски. — Вы уверены? — спросил он.

Когда она кивнула, Эрик сделал глубокий вдох и одним взмахом запястья убрал чёрный кожаный лоскут со своего лица. Отвернулся от неё и, снова вытерев лицо носовым платком, склонился над своей работой.

Она вышла из комнаты, чтобы взять влажную прохладную ткань, и, вернувшись через несколько секунд, встала за его спиной. Мягко притянула к себе его сопротивляющуюся голову, пока он не упёрся макушкой в её живот. На его лице были чернильные разводы, но их она почти не замечала. Его пожелтевшая кожа покрылась пятнами от жары. Кристину едва не стошнило, но она сумела сдержаться, прикусив губы. Под кожей, плотно обтягивающей череп, не было видно ни жира, ни мышц. Нос нельзя было назвать совершенно плоским, на лице едва выделялся крошечный бугорок с огромными впадинами ноздрей снизу. Глаза пронзительно смотрели на неё из глубоких впадин под толстыми, выпуклыми надбровными дугами. Кристина глубоко вздохнула и аккуратно прикрыла его лицо прохладной тканью.

Она была рада, что может хоть немного облегчить неприятные ощущения, испытываемые её мужем в этой жаре. Если для этого ей придётся смотреть на его ужасное лицо — пусть будет так. Спустя пару минут Эрик убрал ткань и впился изучающим взглядом в её лицо. Глаза его в этот момент мерцали тёмным золотом. Кристина также заметила стальной отблеск, но затем он исчез. Она находила его глаза прекрасными, хотя больше всего она любила преданность, с которой он смотрел на неё, как будто не было больше в мире никого, достойного его пристального взгляда.

— Спасибо, — сказал он, его взгляд блуждал по её лицу и наконец остановился на её губах. Неосознанно он облизнул свои собственные и прикрыл глаза. Затем снова поднял маску и начал прилаживать её на прежнее место. Кристине очень хотелось, чтобы он её надел, но она всё же забрала маску у него из рук.

— Слишком жарко, оставьте её.

— Я не могу, Кристина, — грустно сказал он. Забрал у неё маску, надел на лицо, поправил застёжки и начал играть. Её сердце сжалось от сочувствия к мужу. Необходимость скрывать лицо настолько укоренилась в нем, что хоть рядом и не было никого, способного над ним посмеяться, он всё равно надел маску на своё лицо и спрятался в поисках безопасности. Ей было стыдно за свою реакцию на его лицо, хотя она старательно это скрывала.

Она сидела рядом с ним, пока он играл для неё часть своего нового сочинения. Эрик спрашивал, что она думает, и в одном месте она смело высказала своё мнение, предложив кое-что изменить. Он попробовал сыграть это на фортепиано, кивнул, одобряя её предложение, и внёс изменения в записанные ноты. Это повело пьесу в другом направлении. «Моя муза», — пробормотал Эрик, переключился на скрипку и некоторое время играл менуэт Гайдна.

Под эту мелодию она танцевала с Раулем — и потому невольно вспомнила о последней записке, которую она послала Раулю. К этому моменту он уже должен был её получить — и, возможно, даже написал ответ. Кристина сказала Эрику, что хочет нанести визит Мэг. Она была изумлена, когда он охотно на это согласился, и едва не побежала бегом в свою комнату, чтобы переодеться, но сумела сдержаться. Собрав вещи, она пошла в комнату медленно, размеренным шагом. Там, готовясь ко встрече с Мэг, она слушала, как играет Эрик, и вновь переживала в душе все те мгновения, что провела в объятиях Рауля. Последнее, что она сделала, — взглянула на фотографию Рауля, после чего снова положила её на дно своего ящика.

***
Собравшись, Кристина отправилась в гости к своей подруге. Она надела жёлтое летнее платье с низким воротником, на голове красовалась маленькая кокетливая шляпка с крошечным жёлто-зелёным пером. Эрик переправил их через озеро и проводил её до двери мадам Жири.

Пока Кристина стучала в дверь, он поцеловал её в щеку и слегка улыбнулся. Она поздоровалась с Мэг, как только та открыла дверь. Эрик, как обычно, уже ушёл.

Мэг стояла в свободном домашнем платье, вытирая лицо носовым платком.

читать дальше— Им сегодня пришлось отменить репетицию, Сорелли едва не потеряла сознание из-за жары! — Она скорчила гримаску, изображая обморочную балерину.

Обе хихикнули.

— Смотри, Мэг. — Кристина вытащила из сумки несколько свадебных фотографий.

— О, нет! На мне шляпка криво сидит. — Мэг в притворном ужасе уставилась на общую карточку свадебной группы.

— Что?

— Моя шляпка... смотри, — сказала Мэг, указывая. — Не очень ровно, правда? Нам нужно заново переснять эту фотографию.

— Ох, Мэг! — Кристина хихикнула и стукнула кулачком по руке подруги.

— Ты была прекрасной невестой. Все так говорили. Фотография чудесная. Жаль, что Эрик вынужден носить эту вещь на своём лице. Должно быть, то, что под ней скрывается, просто ужасно.

— Это совсем не ужасно, — соврала Кристина, защищая его. — Он просто не очень хорошо выглядит. Между прочим, если бы он не был настолько застенчив, он мог бы показать своё лицо.

— Уверена, так и есть, — однако уверенности в голосе Мэг не было ни капли.

— А как развиваются твои отношения с этим красавцем? — поинтересовалась Кристина.

— Эдуард говорит, что собирается с духом, чтобы рассказать о нас своей матери, — грустно ответила Мэг. — Видимо, смелости ему нужно много, потому что собирается он очень долго.

Затем Мэг огляделась и прошептала Кристине на ухо:

— Граф Филипп передал мне это. — Мэг достала из своего ящика и передала Кристине сложенную записку.

У Кристина задрожали руки, когда она взяла то, что должно быть ответом Рауля на её собственное письмо. В животе свернулся тугой комок, её затошнило.

— Ты выглядишь совсем больной, Кристина! — обеспокоенная Мэг коснулась её руки.

— Я чувствую себя ужасно. Посмотри, что я держу в своей руке! — воскликнула Кристина, взмахнув запиской. — Нож, готовый вонзиться в сердце моего мужа! Мэг, он так сильно меня любит, что иногда я не могу этого вынести. Бедный Эрик! — Она закрыла лицо руками. — Как я могла пасть так низко? — всхлипнула она, её глаза наполнились слезами.

— Пожалуйста, убери его... если моя мать его увидит... — нервно сказала Мэг.

— Мэг, что мне делать?

— Выкинь его. Отдай мне назад, и я его сожгу.

— Не могу, ведь оно от Рауля. Что, если...

— У тебя есть заботливый муж, он тебя любит, а ты начинаешь разводить амуры со своим бывшим женихом! Моя дорогая подруга, ты избалована!

— Между нами нет любовных отношений. Я... — начала она, её глаза наполнились слезами.

— Нет, есть, Кристина. Вы отправляете друг другу записки за спиной твоего мужа. Это и есть любовная связь! И посмотри на меня, я предаю человека, который долгие годы обеспечивал финансовую стабильность моей матери. — Она указала на пару крошечных пуант, висящих на зеркале комода. — Он купил их для меня, когда мне было девять лет.

— Я ставлю тебя в ужасное положение, прости.

— Ох, ладно, не бери в голову все эти тревоги. Я знаю, что нам нужно... Пойдём, возьмём минеральной воды в кафе Bon-Deux, у них там всегда есть холодные напитки! — предложила Мэг.

— Я не могу уйти, Эрик не знает, — возразила Кристина.

— Давай, Кристина, это прямо за углом.

— Хорошо, но мы только возьмём минеральную воду и сразу же вернёмся назад.

— Давай возьмём с собой матушку, она тоже не откажется от прохладного напитка. — Мэг опустила глаза на своё платье и ойкнула. — Нет, ты позови маман, а я пока переоденусь.

Прежде чем идти за мадам Жири, Кристина задержалась в дверях и открыла письмо Рауля.

«Милая Кристина,
Здоровье и силы вернулись ко мне, и теперь я снова способен разобраться с этим чудовищем, обитающим в недрах земли.
Когда мы можем встретиться? Ваши поцелуи всё ещё свежи на моих губах. Наша страсть питает моё сердце, но я жажду большего. Вы отвергли мои губы ради другого. Я не завишу от моего дорогого брата, поскольку я морской офицер и у меня есть собственные сбережения.
Я знаю, что он заставляет Вас писать о Ваших обязательствах перед ним, но на самом деле Вы так не думаете. Он надеется ослабить мою решимость. Негодяй, который встал между нами несколько месяцев назад, никогда не мог понять чистоту нашей любви и тот факт, что всё, что было между нами на протяжении многих лет, выдерживает испытание временем.
Клянусь честью, я освобожу Вас от этого фиктивного брака.
Навсегда в долгу перед Вами,
Ваш жених,
Рауль, виконт де Шаньи».

Кристина вытерла глаза платком с монограммой, который купил ей Эрик, и направилась за мадам Жири. Если бы Рауль спас её до того, как она вышла замуж! Но теперь уже слишком поздно, она связана церемониальной клятвой.